1880 , 14 октября (26 н.с.) – в Москве в семье известного математика, профессора МГУ Николая Васильевича Бугаева и его жены Александры Дмитриевны Бугаевой (урожденной Егоровой) родился сын Борис.

1891 , сентябрь – Борис Бугаев поступает в Московскую частную гимназию Л. И. Поливанова.

1895 , конец года – знакомится с Сергеем Соловьевым и его родителями – Михаилом Сергеевичем и Ольгой Михайловной Соловьевыми, а вскоре и с братом Михаила Сергеевича – философом Владимиром Сергеевичем Соловьевым.

1897 , январь – пишет романтическую сказку.

1899 , сентябрь – Борис Бугаев становится студентом естественного отделения физико-математического факультета Московского университета.

1900 , январь–декабрь – работает над «Северной симфонией» и циклом символистских стихов;
весна – начинает серьезно изучать философские труды и поэзию В. С. Соловьева.

1901 , март–август – работает над «2-й драматической симфонией»; декабрь – знакомится с В. Я. Брюсовым , Д. С. Мережковским и З. Н. Гиппиус.

1902 , апрель – в свет выходит «2-я драматическая симфония»; она стала первой публикацией Бориса Бугаева, впервые подписана псевдонимом Андрей Белый;
апрель–август – Андрей Белый пишет «3-ю симфонию»

1903 , январь – начало переписки с Александром Блоком ;
16 января – скоропостижно скончался М. С. Соловьев, в тот же день не в силах перенести утрату застрелилась О. М. Соловьева;
февраль–апрель – поэтический дебют Андрея Белого в альманахе «Северные цветы»;
март – Белый знакомится с К. Д. Бальмонтом , М. А. Волошиным, Ю. К. Балтрушайтисом, С. А. Соколовым (владельцем издательства «Гриф») и другими символистами, пишет «открытое письмо» «Несколько слов декадента, обращенных к либералам и консерваторам»;
май – получает диплом об окончании университета;

1904 , январь – Белый знакомится с Александром Блоком и его женой Любовью Дмитриевной;
март – в свет выходит первый поэтический сборник Белого «Золото в лазури»;
апрель – Белый знакомится с Вячеславом Ивановым;
лето – поступает на историко-филологический факультет Московского университета, гостит у А. Блока в Шахматове ;
ноябрь – выходит в свет «Возврат. III симфония».

1905 , 9 января – Белый приезжает в Петербург к Блокам и Мережковским, становится свидетелем Кровавого воскресенья и участником последующих событий и акций протеста;
февраль – по возвращении в Москву получает вызов на дуэль от Брюсова, которая не состоялась после примирения поэтов;
февраль–март – пишет статью «Апокалипсис в русской поэзии»;
июнь – приезжает в Шахматово к Блокам, делает письменное признание в любви Любови Дмитриевне Блок;

1906 , 26 февраля – объясняется в любви Л. Д. Блок;
осень – подает прошение об отчислении из университета и отправляется в путешествие по Европе.

1907 , конец февраля – Андрей Белый возвращается в Москву;
август – Блок вызывает Белого на дуэль; но при личной встрече конфликт улаживается.

1908 , апрель – в свет выходит «Кубок метелей. Четвертая симфония»;
лето – пишет стихи для сборников «Пепел» и «Урна».

1909 , конец марта – в свет выходит книга «Урна: Стихотворения» ;
апрель – начало романа с Асей Тургеневой;
август–сентябрь – Белый участвует в организации издательства «Мусагет»;

1910 , январь–март – живет в Петербурге на квартире («Башне») Вячеслава Иванова;
апрель – в свет выходит «Символизм: Книга статей»;
май – в свет выходит отдельное издание «Серебряного голубя»;
ноябрь – читает лекцию в Религиозно-философском обществе на тему «Трагедия творчества у Достоевского», возобновляет дружбу с Блоком, после смерти Льва Толстого пишет брошюру «Трагедия творчества. Достоевский и Толстой»;

1911 , март – выходят в свет «Арабески: Книга статей»;
22 апреля – Белый возвращается в Россию;
октябрь – декабрь – пишет роман «Петербург» .

1912 , январь – редактор журнала «Русская мысль» П. Б. Струве отказывается печатать роман;
март – Белый передает написанные главы романа «Петербург» издателю К. Ф. Некрасову и уезжает с Асей Тургеневой в Европу.

1913 , 11 марта – Андрей Белый и Ася Тургенева возвращаются в Россию;
май – в Петербурге Белый знакомится с Ивановым-Разумником, общается с Блоком, Вяч. Ивановым, Мережковским, Гиппиус, Бердяевым; с группой русских антропософов выезжает в Гельсингфорс (Хельсинки), где читает лекции Р. Штейнер;
октябрь – в альманахе «Сирин» начинают публиковаться главы романа «Петербург».

1915 , январь–июнь – Белый пишет книгу «Рудольф Штейнер и Гёте в мировоззрении современности»;
октябрь – начинает писать роман «Котик Летаев».

1916 , апрель – в России выходит отдельное издание романа «Петербург»;
18 августа – 3 сентября – в связи с призывом на военную службу Белый возвращается в Россию (Ася Тургенева остается в Дорнахе);
сентябрь – получает трехмесячную отсрочку от военной службы;
октябрь – завершает роман «Котик Летаев».

1917 , январь – вновь получает двухмесячную отсрочку от военной службы;
январь – начало марта – попеременно живет в Петрограде и Царском Селе у Иванова-Разумника, знакомится с С. Есениным , Н. Клюевым, другими «крестьянскими поэтами», а также с М. Пришвиным, Е. Замятиным, О. Форш, А. Чапыгиным, К. Петровым-Водкиным и др.;
28 февраля – в Петрограде произошла революция;
9 марта – Белый возвращается в Москву;
август – в альманахе «Скифы» публикуются главы романа «Котик Летаев», статья «Жезл Аарона» и цикл стихов Белого;

1918 , январь-сентябрь – работает над эпопеей «Я» («Записки чудака») и циклом философско-публицистических этюдов «На перевале», пишет поэму «Христос воскрес»;
июль – поступает на службу в первое московское отделение Единого государственного архивного фонда на должность помощника архивиста;
август-декабрь – читает лекции в первое московском Антропософском обществе;
сентябрь – публикует книгу «На перевале: I. Кризис жизни»;
октябрь–декабрь – служит в московском Пролеткульте и в Театральном отделе Наркомпроса.

1919 , январь 16 февраля – участвует а организации Дворца искусств в Москве, публикует «На перевале: II. Кризис мысли», в Детском Селе вместе с Блоком и Ивановым-Разумником и другими учреждает Вольную философскую академию (в дальнейшем – ассоциацию) – Вольфила;
апрель – выходит в свет поэма «Христос воскрес»;
август – Белый уходит из Пролеткульта, его избирают в состав Президиума Всероссийского союза поэтов;
сентябрь – служит (до марта 1920 года) в Отделе охраны памятников старины.

1920 , 17 февраля – 9 июля – в Петрограде работает в Вольной философской ассоциации (Вольфила), председателем совета которой его избрали; публикует «На перевале: III. Кризис культуры»;
июль – декабрь – в Москве работает над книгами: «Лев Толстой и культура», «Кризис сознания», «Преступление Николая Летаева» («Крещеный китаец»).

1921 , 31 марта – приезжает в Петроград, из-за Кронштадтского мятежа находящийся на осадном положении;
25 мая – последняя встреча с А. Блоком в гостинице «Спартак» (7 августа умирает А. Блок);
19–20 июня – на одном дыхании пишет поэму «Первое свидание»;
11 августа – Белый начинает писать воспоминания о Блоке;
август – октябрь – попеременно живет в Петрограде и Москве, выступает в разных аудиториях с лекциями и воспоминаниями о Блоке;
октябрь – публикует поэму «Первое свидание», знакомится с актером М. А. Чеховым;
17 октября – состоялось заседание во Всероссийском союзе писателей, посвященное проводам А. Белого за границу;
20 октября – Белый уезжает в Берлин;

1922 , февраль март – начинает сотрудничать с берлинской газетой «Голос России», готовит к изданию сокращенную и переработанную редакцию романа «Петербург», выступает на митинге, посвященном организации помощи голодающему населению России;
апрель – окончательный разрыв с Асей Тургеневой, в России выходит сборник стихов «Звезда»;
май – Белый сближается с Мариной Цветаевой, начинает работать над книгой стихов «После разлуки»;
июнь – в России выходит отдельное издание романа «Котик Летаев»;
ноябрь-декабрь – Белый ездит к Горькому в Сааров (близ Берлина), пишет книгу воспоминаний «Начало века».

1923 , февраль–март – Белый сотрудничает в журнале «Беседа», выходящем в Берлине под редакцией Горького;
26 октября – возвращается в Москву.

1924 , январь – пишет пьесу «Петербург» – инсценировку одноименного романа;
3–4 мая – читает пьесу «Петербург» у М. А. Чехова артистам МХАТа 2-го;
июнь–сентябрь – отдыхает с К. Н. Васильевой в Коктебеле у Максимилиана Волошина; последняя встреча с Брюсовым.

1925 , март-сентябрь – Белый пишет роман «Москва»;
октябрь – начинает читать на квартире М. А. Чехова курс лекций по антропософии и истории культуры под названием «История становления самосознающей души»;
14 ноября – премьера пьесы «Петербург» во МХАТе 2-м;
май–июнь – Белый попеременно в Ленинграде и Детском Селе у Иванова-Разумника; в свет выходит «Московский чудак» – первая часть романа «Москва»;
ноябрь-декабрь – Белый перерабатывает роман «Москва» в драму, тесно общается с В. Э. Мейерхольдом.

1927 , 3 января – выступает на диспуте в защиту постановки «Ревизора» в Театре Мейерхольда, в дальнейшем на основе своего выступления пишет статью «Гоголь и Мейерхольд»;
ноябрь–декабрь – пишет работу «Ритм как диалектика» и статьи по ритмике и метрике.

1928 , 17–26 марта – пишет автобиографический очерк «Почему я стал символистом и почему я не перестал им быть на всех фазах моего идейного и художественного развития»;
апрель – публикует первую часть романа «Петербург»;
июль – выходит в свет вторая часть романа «Петербург».

1929 , февраль-апрель – работает над первым томом мемуаров «На рубеже двух столетий»;
сентябрь–декабрь – работает над романом «Маски», третьей частью трилогии «Москва».

1930 , январь – выходят в свет воспоминания «На рубеже двух столетий»;
1 июня – Белый завершает роман «Маски»;
июнь–сентябрь – отдыхает в Крыму в Судаке, в последний раз встречается в Коктебеле с М. Волошиным;
октябрь–декабрь – пишет второй том мемуаров «Начало века».

1931 , 9 апреля – переезжает с К. Н. Васильевой на постоянное жительство в Детское Село;
18 июля – регистрирует брак с К. Н. Васильевой (отныне – Бугаевой);
31 августа – пишет письмо И. В. Сталину;
сентябрь–декабрь – работает над книгой о Гоголе;
30 декабря – уезжает в Москву.

1932 , январь–апрель – работает над книгой «Мастерство Гоголя»;
9–10 июля – сдает часть своего архива в Литературный музей;
сентябрь–декабрь – пишет третий том мемуаров «Между двух революций»;
30 октября – выступает на пленуме Оргкомитета советских писателей.

1933 , январь – выходит в свет роман «Маски»;
11 и 27 февраля – «вечера» Андрея Белого в Политехническом музее;
середина мая–июль – Белый отдыхает в Коктебеле;
ноябрь – выходят в свет воспоминания «Начало века» с разгромным предисловием Л. Б. Каменева;
8 декабря – из-за ухудшения самочувствия Белого помещают в больницу.

1934 ,8 января – Андрей Белый скончался от паралича дыхательных путей в присутствии жены и врачей. Его прах захоронен на Новодевичьем кладбище в Москве.

(настоящее имя - Борис Николаевич Бугаев )

(1880-1934) русский прозаик, поэт, критик, литературовед

Будущий знаменитый символист родился в семье профессора Н. Бугаева, известного математика, автора оригинальной теории эволюционной монатодологии и председателя Московского математического общества. Детские годы Бугаева прошли в бытовой и интеллектуальной атмосфере профессорской Москвы. Она оказала влияние не только на его умственное развитие, но и на подсознание. Позже в своих романах и мемуарах он создаст образы знаменитостей, бывавших в доме, в виде кариатид, держателей особой системы мироздания. Вероятно, благодаря своей неуемной энергии отец получит в этой иерархии почетное прозвище Гефеста, бога огня, подвижного и переменчивого.

Мать занималась только собой, вела светский образ жизни. О ее красоте свидетельствует образ молодой на картине «Боярская свадьба» К. Маковского, для которой она позировала.

Каждый из родителей мечтал сделать из мальчика будущего гения: отец видел в нем продолжателя дела, мать мечтала о всестороннем развитии, учила музыке и грамоте. Позже Бугаев вспоминал, что боялся расстроить мать своим непониманием и оттого еще больше тупел.

В целях самозащиты он уходил в свой внутренний мир, который во многом складывался под влиянием произведений Майн Рида, Жюля Верна. Позже детские фантазии и страхи (Бугаев часто болел) также станут содержанием его книг. Ведь он рано начал многое подмечать. Раздвоенность станет его обычным состоянием, со временем он даже откажется от своего имени.

Бугаев поступает в частную гимназию Л. Поливанова. Через руки этого педагога, знатока русской словесности, автора оригинальной методики образования, прошли многие русские деятели, из близких Бугаеву символистских кругов там учился В. Брюсов.

Детство заканчивается, наступает время чтения Бодлера, Верлена, Уайта, Гауптмана, Ибсена. К осени 1895 года относятся первые опыты сочинительства. Как поэт Бугаев формируется под влиянием французских декадентов и отечественной философии.

В 1896 году он знакомится с семьей М. Соловьева, брата философа В. Соловьева. Они поселились в том же доме на углу Арбата и Денежного переулка, где жили Бугаевы. Сережа Соловьев становится приятелем и другом поэта, а жена Соловьева знакомит его с творчеством импрессионистов и Врубеля. Бугаев увлекается музыкой Грига, Вагнера, Римского-Корсакова.

Соловьев придумал псевдоним для начинающего литератора - Андрей Белый. Ведь из уважения к отцу Бугаев не решается печататься под своим именем и подписывается «студент-естественник». В то время он учится на естественном отделении физико-математического факультета Московского университета.

Правда, Андрей Белый выступал и под другими псевдонимами, их известно не менее двенадцати, среди них - Альфа, Бета, Гамма, Кунктатор, Леонид Ледяной. Подобная разбросанность свидетельствовала о неустойчивом состоянии поэта, он еще находится в процессе самопоиска.

Постоянство не являлось особенностью Белого. Он даже свои стихи сочинял на бегу, в процессе движения, перемещения. Ни один текст Андрей Белый не воспринимал как окончательный: выпуская переиздания, он порой менял текст настолько, что он представлял вариации на ту же тему. Гак, стихи из сборника «Пепел» переписывались им трижды, для изданий 1923 года и 1929 годов. Последний вариант был подготовлен для сборника «Зовы времени», но он не вышел из-за смерти поэта.

Роман «Петербург» существует в четырех редакциях, причем в первой из них ритмическую структуру определял амфибрахий, а во второй - анапест. Подобная структура требовала объяснений. Ни один издатель не принял роман «Маски» (1932) в стихотворной форме. Поэтому Белому приходилось давать предисловия к своим произведениям, снабжать их схемами и рисунками, проводить специальные семинары по метрике.

Первые произведения Белого в основном не сохранились, отрывки из других были позднее напечатаны в «Северных цветах» и «Золотом Руне».

Андрей Белый всегда мечтал согласовать точные науки и музыку. Он не работал по полученной специальности, но в статьях и теоретико-философских исследованиях использовал для построения своих теорий даже математические выкладки.

Опорой для Белого становится философия В. Соловьева и Ф. Ницше. Он откровенно заявляет, что основывался на их выводах для конструирования собственной системы взглядов, связанных с мистическим преображением бытия и познанием тайны сущего.

Начало XX века ознаменовано работой Белого над «Симфониями». Они представляют собой новую форму, лирическую ритмизованную прозу, где различные сюжетные линии стекаются по законам музыкальной композиции в виде отдельных лейтмотивов.

Как писал автор, ему было важно передать душевную созвучность окружающего мира во всех его сторонах, частях и проявлениях. Но он еще только вырабатывает свой собственный почерк, в первой симфонии пока сильны книжные впечатления. «Третья симфония» интересна пророческим пафосом.

Андрей Белый постоянно расширял круг литературных знакомств, он многому научился у В. Брюсова, определенное влияние на поэта оказало окружение Мережковского-Гиппиус. Он напечатал значимые для творчества статьи «Формы искусства» (1902) и «Символизм как миропонимание» (1904) в их религиозно-философском журнале «Новый путь».

Белый верил в то, что является адептом нового искусства, истинного символизма. Его взгляды разделяли единомышленники, в основном студенты Московского университета, называвшие себя аргонавтами.

После встречи с А. Блоком в 1903 году им становится ясно, что оба поэта развиваются в одном направлении. Правда, сам Андрей Белый признавался, что в то время уступал Блоку в литературном мастерстве. Отношения дружбы-вражды отразятся в переписке, являющейся бесценным памятником истории развития символизма как литературного течения.

1904 год принес разочарования, Андрей Белый отходит от кружка аргонавтов и заводит полемику с Брюсовым. Предметом нападок было то, что Брюсов стал другом для покинутой Андреем Белым возлюбленной. В отношениях с Н. Пиотровской Белый надеялся обрести астральную любовь, но они переросли в тривиальный роман. Тогда он порывает с ней. Свои впечатления оба поэта отражают в стихах, Брюсов делает Белого героем своего романа «Огненный ангел».

Новая полоса творчества начинается с сотрудничества в ведущем символистском журнале «Весы», где Белый публикует свои статьи, заметки, рецензии. Постепенно он становится ведущим теоретиком символизма.

В течение некоторого времени (в 1906-1909 годах) Андрей Белый полагал, что влюблен в жену Блока Л. Менделееву. Но скорее он отдал дань общим настроениям, ведь многие полагали, что Менделеева станет земным олицетворением Вечной Женственности, обоснованной В. Соловьевым и реализованной Блоком в стихах. Позже свои переживания, навеянные неразделенной любовью и разочарованиями в юношеских мечтаниях, Белый отразит в сборнике «Урна» (1909), рассказе «Куст», в образе ангела Пери в романе «Петербург» (1916), а также в мемуарах.

Андрей Белый относился к тем людям, которые легко подвергались чужому влиянию и увлекались многими вещами одновременно. Он легко менял тональность в отношениях с окружающими, переходя от дружбы к ненависти и наоборот. Известно, что Белый неоднократно провоцировал окружающих на дуэли, но они не допускались близкими.

Литературная жизнь Белого шла параллельно с университетскими занятиями. Закончив в 1903 году естественное отделение с дипломом первой степени, осенью 1905 года Андрей Белый поступает на историко-философское отделение. Но вскоре покидает его, не закончив. Теперь он полностью сосредотачивается на литературном творчестве.

Шкловский полагал, что из «Симфоний» Белого вышла новая проза, уже связанная не с традиционным сюжетом, а с расщеплением повествовательного целого, где значение имеют отдельные составляющие, но не целое. Конечно, последователи использовали и блестящую смысловую игру, которую Белый затевал практически в каждом своем произведении. Один из критиков отметил, что дробный мир поэта как бы запечатлен фасеточным зрением насекомых.

Революционные настроения Белого, вероятно, отразились в изменении сюжетной направленности его произведений. В 1904-1908 годах он создает книгу стихов «Пепел», где показывает свое отношение к теме родины. Любопытно, что вновь Белый и Блок думают одинаково, они обращаются к традициям Н. Некрасова, размышляя о том, куда пойдет Россия.

Андрей Белый пишет:

Просторов простертая рать:

В пространствах таянства пространства.

Россия, куда мне бежать

От голода, мора и пьянства? ("Русь").

Некоторые критики полагают, что хотя Белый и пессимистичен, не видит будущего, по художественному мастерству - ритмическому разнообразию, словесной изобретательности, звуковому богатству - он превосходит Блока, четко обрисовывавшего возможное возрождение России.

В романе «Серебряный голубь» (1910) Андрей Белый продолжает историко-философскую линию противопоставления Востока и Запада. Он следует традициям Гоголя, этнографически точно изображая сцены колдовства и эротико-мистических радений.

Формально сюжет подчинен истории героя Дарьяльского, попадающего в руки сектантов-голубей. На самом же деле Белый бесконечно варьирует темы и мотивы произведения, добиваясь членения романа на отдельные составляющие. Язык произведения ритмизован, как и ранние повести Гоголя, местами он невнятен и напевен. Так Андрей Белый отражал смятенное состояние своих героев.

Позже стало ясно, что он открыл неогоголевскую эпоху в русской прозе, став создателем новой литературной формы - музыкально-ритмической прозы.

В десятые годы в жизнь Белого входит Ася Тургенева. Она воспринимала их отношения прежде всего как дружеские, Белый же верил в большее, поэтому совершенные вместе путешествия позже включил в свои романы как значимые для него воспоминания.

Начиная с 1912 года поэт путешествует по Европе, во время своих странствий знакомится с антропософами, их учителем Штайнером. В1915-1916 годах в Дорнахе Белый принимал участие в строительстве Иоаннова храма. Он возвращается в Россию в 1916 году в связи с военным призывом. Ася остается в Европе.

Предреволюционное десятилетие ознаменовано выходом лучшего произведения Белого - романа «Петербург», в котором он дал характеристику распада сознания своего героя - интеллигента Н. Аблеухова. Ведущими мотивами является тема града Петра как олицетворения мощной разрушительной силы и проблема ворвавшегося в Россию революционного вихря.

Заявленная Андреем Белым история русского интеллигента в смутное время является своеобразным обобщением тех идейных поисков, которые в свое время вели Пушкин, Гоголь, Достоевский, Толстой. В свою очередь своими загадками, скрытыми отсылками, аллюзиями и реминисценциями Белый повлиял на представителей русского орнаментализма, заворожил своими поисками Е. Замятина, Б. Пильняка, В. Набокова.

Примерно в середине десятых годов Белый последовательно создает личную биографию, он предполагал назвать ее эпопеей «Моя жизнь». В предисловии к повести «Котик Летаев» издания 1922 года, Андрей Белый называет себя психологом-палеонтологом. Он помнит даже форму облаков, проплывавших в разные годы над имением его отца «Серебряный Колодезь». Поэтому откровенно заявляет о том, что его память запечатлевает мельчайшие жизненные впечатления. Они и становятся содержанием книги, начиная с внутриугробных воспоминаний. В повести «Крещеный китаец», второй части эпопеи, поэт расскажет о более зрелом периоде жизни.

Своеобразным продолжением эпопеи становятся «Записки чудака» (1922), свою задачу писатель формулирует следующим образом: назначение этого дневника - «сорвать маску с себя, как с писателя; и рассказать о себе, человеке, однажды навек потрясенном. . . Моя жизнь постепенно мне стала писательским материалом».

Вернувшись в Москву, Андрей Белый стал вестником новой культуры. Она была революционна по духу, но не по социальным устремлениям. В своих лекциях и статьях («Революция и культура») Белый призывает к бунту против форм. Он много пишет, хотя бытовая неустроенность приводила к болезням. Но все же поэт находит в себе силы публиковать и ранее написанное.

Оправившись после болезни, он на два года уезжает за границу. В Берлине происходит решительное объяснение и окончательный разрыв с Асей Тургеневой. Штайнер уклоняется от свидания с Белым, который называет себя послом России от антропософии, и их отношениям также приходит конец. Вместе с тем берлинское двухлетие стало рекордным для Белого временем по публикации его произведений: выходят семь переизданий и девять новых публикаций.

Подспудно у писателя возникает замысел мемуаров, частично пропавших при переезде, но восстановленных в начале тридцатых годов. Замысел «Воспоминаний о Блоке» удалось реализовать в 1922-1923 годах.

Другое направление творчества связано с созданием романа «Москва». Он вышел в виде двух частей - «Московский чудак» и «Москва под ударом».

Последнее десятилетие оказалось самым драматическим для Белого. Его спутница, К. Васильева (Бугаева), была арестована вместе с другими деятелями антропософского движения. Поэт пишет патетическое обращение на имя И. Сталина. Клавдия возвращается домой.

Она была не только другом, но и личным секретарем Белого. Возможно, поэтому ему удалось создать грандиозное сочинение - мемуарную трилогию «На рубеже веков» (1931), «Начало века» (1933), «Между двух революций», в которых он воссоздал время, получившее позже название «серебряного века».

Белому вновь удается проявить стилевое новаторство, он ведет живой разговор с читателем, фиксируя любопытные подробности быта того времени. Конечно, некоторые характеристики кажутся гротескными, персонажи обрисовываются сатирическими красками. Андрей Белый пытается найти согласие с тогдашними властями, но все равно оценивается в печати отрицательно. Правда, в разгромной статье Л. Троцкого отмечен поразительный дар поэта конструировать собственную Вселенную.

Параллельно, начиная с конца 1928 года Белый возвращается к своим работам о ритме русского стиха («Ритм как диалектика» и «Медный всадник», 1929), заканчивает свои размышления о прозе Гоголя («Мастерство Гоголя», 1934).

Смерть Белого оказалась неожиданной, он умер от мозгового спазма после солнечного удара. Вероятно, болезнь мозга не распознали вовремя.

Настоящее имя - Бугаев Борис Николаевич (род. в 1880 г. - ум. в 1934 г.). Писатель, поэт, филолог, философ, один из ведущих представителейрусского символизма, теоретик литературы.

Рождение нового века всегда воспринималось многими как явление исключительное, знаменующее собой конец исторического цикла и начало новой эпохи. Именно 1900 год стал годом рождения Андрея Белого - замечательного поэта-символиста конца XIX - начала XX века, в творчестве которого выразилось ощущение тотального кризиса жизни и мироустройства. Его современник, философ Ф. Степун, писал: «Творчество Белого - это единственное по силе и своеобразию воплощение небытия «рубежа двух столетий»; раньше, чем в какой бы то ни было другой душе, рушилось в душе Белого здание XIX века и протуманились очертания XX».

Андрей Белый (Борис Николаевич Бугаев) родился 14 (26) октября 1880 г. в Москве, в доме на углу улицы Арбат и Денежного переулка (ныне Арбат, 55). Там прошла значительная часть его драматической и полной событиями жизни.

Его отец, Николай Васильевич Бугаев, был выдающимся ученым-математиком, философом-лейбницианцем. С 1886 по 1891 год Бугаев-старший занимал должность декана физико-математического факультета Московского университета. Он стал основателем Московской математической школы, которая под его руководством предвосхитила многие идеи Циолковского и других русских теоретиков космических полетов. Н.В. Бугаев был известен широким европейским кругам своими учеными трудами, а московским студентам - феноменальной рассеянностью и чудачествами, о которых в ученической среде ходили анекдоты. Десятки лет первоклассники учились по учебнику арифметики, составленному Бугаевым-старшим. Он любил повторять: «Я надеюсь, что Боря выйдет лицом в мать, а умом в меня». За этими сказанными в шутку словами скрывалась семейная драма. Профессор математики был очень уродлив. Как-то одна из знакомых Андрея Белого, не зная его отца в лицо, сказала: «Смотрите, какой человек! Вы не знаете, кто эта обезьяна?..»

Зато мать Бориса Бугаева была необычайно хороша собой. На картине К.Е. Маковского «Боярская свадьба» с Александры Дмитриевны писали невесту. Мать мальчика была гораздо моложе своего знаменитого мужа и любила светскую жизнь. Ни умом, ни уровнем интересов супруги не подходили друг другу. Ситуация была самая обыкновенная: неряшливый безобразный и вечно занятый математикой муж и красивая кокетливая жена. Немудрено, что в их отношениях чувствовался разлад. А семью изо дня в день сотрясали ссоры и скандалы по всякому, даже мельчайшему поводу. Маленький Боря не раз становился свидетелем выяснения отношений между родителями. Не только нервы, но и сознание мальчика были навсегда поражены «семейными житейскими грозами», как он писал в своих романах, став известным писателем. Последствия семейной драмы оставили неизгладимое впечатление, оказав глубочайшее влияние на формирование характера Бориса, на всю его дальнейшую жизнь.

Отца он боялся и втайне ненавидел, а мать жалел и восторгался ею. Позднее, повзрослев, мальчишка испытывал к отцу почтение, раскрыв для себя глубину его знаний; а любовь к матери уживалась в израненной душе ребенка с нелестным мнением о ее уме. Борис научился совмещать несовместимое, потому что все, что принималось матерью, не принималось отцом и наоборот. Позднее это принесло ему дурную славу двуличного человека. По словам А. Белого, он был «раздираем» родителями: отец хотел сделать его своим преемником, а мать боролась с этим намерением музыкой и поэзией, - «я был яблоком раздора. я рано ушел в себя.».

Боря рос в тепличной «женской» атмосфере. Его все баловали: мать, тетка, гувернантка. Мальчишка был нервным и капризным, но хорошо учился и тянулся к знаниям. Он получил прекрасное домашнее образование: стихи Гете и Гейне читал в подлиннике, любил сказки Андерсена и Афанасьева, вместе с матерью слушал музыку Бетховена и Шопена.

Мальчик поступил в известную частную гимназию Л.И. Поливанова, одну из лучших в Москве. Директор гимназии на всю жизнь остался для Бори Бугаева объектом поклонения. Уроки Поливанова пробудили у юного гимназиста любовь к языкам и литературе. Борис увлекся Ибсеном, французскими и бельгийскими модернистами. Уже в гимназии ярко проявился литературный талант Бугаева: мальчишка начал писать для классного журнала.

В конце 1895 - начале 1896 г. юноша сблизился с семьей М.С. Соловьева, его женой и сыном. У них в 1901 г. молодой поэт прочитал свои первые стихи и «симфонии» (ритмизированную поэзию). Проба пера оказалась удачной. Было решено, что родился новый поэт. Самого Соловьева юноша называл своим крестным отцом. Именно он предложил начинающему писателю взять псевдоним «Андрей Белый», чтобы скрыть от близких свои «декадентские увлечения» и не расстраивать отца «символическим дебютом». Выбор псевдонима был не случаен. Уход студента Бориса Бугаева в литературное творчество, по мнению М. Цветаевой, был сродни религиозному сподвижничеству. Белый цвет - божественный, символ второго крещения. Имя Андрей тоже символично. Оно переводится как «мужественный», к тому же так звали одного из 12 апостолов Христа.

В 1903 году Борис Бугаев блестяще окончил естественное отделение физико-математического факультета Московского университета, в следующем году поступил на историко-филологический факультет, но в 1905 г. обучение было прервано. А уже через год он подал прошение об отчислении в связи с поездкой за границу.

Перед поступлением в университет молодой человек переживал, по его словам, состояние «ножниц». Он не выбирал, быть ли «физиком» или «лириком». Юноша сочинил свой план прохождения предметов: 4 года - естественный факультет, 4 года - филологический, чтобы реализовать идею освоения фактов в духе мировоззрения, строящегося на 2-х колоннах - «эстетики и естествознания».

Во время учебы в университете А. Белый увлекается не только литературой, но и философией. Он засиживается в кабинете отца над книгами, посвященными проблемам гипноза, спиритизма, оккультизма, индийской культуры. Б. Бугаев серьезно изучает труды Дарвина и философов-позитивистов. Энциклопедическая «разбросанность» его увлечений поражала и одновременно восхищала современников. И.Ф. Анненский вспоминал: «Натура богато одаренная. Белый просто не знает, которой из своих муз ему лишний раз улыбнуться. Кант ревнует его к поэзии. Поэзия - к музыке.»

Осенью 1903 г. Андрей Белый с группой единомышленников, среди которых были А.С. Петровский, С.М. Соловьев, В.В. Владимиров и другие, составили кружок «Аргонавтов». Его члены стали служителями особой мифологии жизнетворчества, поклонения воспетой Вл. Соловьевым Вечной Женственности. «Младосимволисты», как они себя называли, стремились познать мистические тайны бытия. Это время А. Белый называл «зорями» символизма, взошедшими после сумерек декадентских путей, которые заканчивали ночь пессимизма в мироощущении молодого поэта.

Вслед за общим стремлением символистов к синтезу искусств Белый создал 4 литературных произведения, которые не имеют аналогов - симфонии, где прозаическое повествование строилось по законам музыкальной симфонической формы. Молодой поэт старался полностью отойти от традиционной развязки сюжета и заменил его скрещением и чередованием «музыкальных тем», рефренами, ритмизацией фраз. Самым ярким произведением этого жанра стала «Северная симфония», возникшая, по признанию Белого, из импровизации на музыку Э. Грига. К сожалению, критика не оценила по достоинству симфонии начинающего поэта. Двойственность, пронизывающая их, была чужда новой литературе, но определенные стилистические находки молодого автора оказали в дальнейшем сильное воздействие на «орнаментальную прозу». На целых 20 лет А. Белый предвосхитил технику описания хаоса жизни города в романе Дж. Джойса «Улисс ».

После выхода драматических симфоний А. Белый по предложению В. Брюсова стал готовить сборник стихов для журнала «Скорпион». Вскоре он познакомился с организаторами петербургских религиозно-философских собраний и издателями журнала «Новый путь» Д.С. Мережковским и З.Н. Гиппиус. В этом же году завязалась переписка между А. Белым и А. Блоком, которая положила начало драматической дружбе-вражде между поэтами. Молодые люди заочно были знакомы уже очень давно. А. Белый восторгался поэзией Блока, а тот, в свою очередь, решил вступить в полемику с автором статьи «О формах искусства», которым был Белый. Именно несходство взглядов на искусство молодых символистов и явилось поводом для первого письма. А ровно через год, в 1904 г., в своей квартире на Арбате Б. Бугаев встретил своего друга по переписке и его жену, Любовь Дмитриевну.

Все, кто знал обоих поэтов, отмечали резкие различия их характеров. З.Н. Гиппиус писала: «Трудно себе представить два существа более противоположных, чем Боря Бугаев и Блок». Но несмотря на очевидные различия, у них было много общего: отношение к жизни и литературе, интерес к философии, широкая эрудиция и, конечно же, по-разному проявленный литературный дар. Младосимволисты поклонялись культу Прекрасной Дамы, исповедовали любовь-мистерию как путь к эсхатологическому познанию мира. Молодые поэты стремились найти воплощение Прекрасной Дамы на земле. И такой женщиной стала Любовь Дмитриевна Блок. Андрей Белый незаметно для себя влюбился в жену друга, а та ответила ему взаимностью. Поэт, испугавшись, отступил, объяснив, что его не так поняли. А любящая женщина восприняла эти слова как оскорбление. До крайности осложнил их отношения характер Бориса Бугаева. Он всегда придерживался одной и той же тактики в отношениях с женщинами. Белый покорял их своим обаянием, не допуская даже намека на какие-либо чувственные отношения. Но поэт до конца не выполнял свою роль и всячески домогался предмета своего обожания, каждый раз приходя в бешенство, если его отвергали. Если же женщина соглашалась разделить его чувства, то Белый ощущал себя оскверненным.

В 1904 г. Андрей Белый опубликовал свой первый поэтический сборник «Золото в лазури». Все идеальное, мифическое, возвышенное в стихотворениях, вошедших в этот сборник, обозначено световыми (солнце, заря) и цветовыми (описание драгоценных камней и тканей) символами. В своих стихотворениях поэт впервые разрушил традиционный силлаботонический метр, смешивал двухсложные и трехсложные размеры стихотворения. Располагал строки согласно интонации, предвосхищая «столбики и лесенки» тонических стихов В. Маяковского. Литературовед-формалист В. Шкловский заметил: «Без стихов Белого невозможна новая русская литература».

В январе 1905 г. поэт сблизился с Мережковским, который принял его в свою «религиозную общину» седьмым членом. З.Н. Гиппиус подарила молодому поэту нательный крест, который он демонстративно носил поверх одежды.

После революционных событий 1905 г., пронесшихся вихрем по России, известный поэт, отличавшийся неустойчивостью мировоззрения, вновь изменил свои жизненные позиции. У него возник интерес к общественным проблемам: «Эта зима. меня очень изменила: я еще раз усомнился во всем. в искусстве, в Боге, в Христе. захотел стать Андрюхой Краснорубахиным», - писал он в письме к П.А. Флоренскому. Андрей Белый принимает активное участие в студенческих митингах, идет в рядах демонстрантов на похоронах Трубецкого и Н.Э. Баумана. Под впечатлением декабрьских баррикадных боев Белый пиш ет стихотворение «Опять он здесь, в рядах бойцов.». Поэт знакомится с брошюрами социал-демократов, социалистов-революционеров и даже анархистов, читает «Капитал» К. Маркса.

А. Белый и Л.Д. Блок решили выехать в Италию, но поездка не удалась. Объяснение с А. Блоком было тяжелым, а Любовь Дмитриевна решила порвать с Белым всяческие отношения. Этот период своей жизни поэт вспоминал с болью: «Сколько дней - столько взрывов сердца, готового выпрыгнуть вон, столько же кризисов перетерзанного сознания».

Вскоре в имении Блока появился секундант А. Белого - Эллис - с вызовом на дуэль, которая так и не состоялась.

В следующем году между друзьями-соперниками опять возникла размолвка, причиной которой стал сборник А. Блока «Нечаянная радость». А. Белый, не стесняясь, очернил вошедшие в него стихотворения и пьесу «Балаганчик»: «Подделка под детское и идиотское. Блок перестал быть Блоком». А Блок ответил ему по-своему: «Я перестал понимать Тебя. Только поэтому не посвящаю Тебе этой книги». Лишь спустя много лет, уже после смерти Блока, Белый признался, что его критика была несправедливой.

Вражда подкреплялась и полемикой, связанной с творчеством писателей-реалистов, что привело к новому вызову на дуэль, но Белый прислал несколько примирительных писем и конфликт был решен.

Вскоре Блок приехал в Москву, и между друзьями-врагами произошел долгий и откровенный разговор. Хрупкий мир, установившийся после примирения, был нарушен очередной ссорой из-за сборника стихотворений С. Соловьева «Цветы и ладан». Поэты разошлись, но «разделаться навек» они так и не смогли.

А. Белый вновь первым сделал шаг к примирению. Между ними возобновилась переписка. С этого времени (1910 г.) их «зигзагообразные отношения», по словам Белого, приняли характер «ровной, спокойной, но несколько далековатой дружбы». Как и в былые годы, их письма начинались словами: «Дорогой, близкий, любимый Саша!» и «Милый, дорогой Боря».

Осенью того же года А. Белый уезжает из Петербурга, чтобы переосмыслить свои отношения с Л.Д. Блок. Тогда же поэт обратил внимание на Асю Тургеневу, сблизился с ней и ее семьей. Заключив гражданский брак, они в конце 1910 г. уезжают за границу, где путешествуют по Италии, Тунису, Палестине. Поэт остался таким же, как и был: экспансивным, стремительным, но в его отношении к жизни что-то надломилось. Душевные раны он пытается залечить работой, о чем пиш ет в письме к матери: «По возвращении в Россию приму все меры, чтобы обороняться от наплыва ненужных впечатлений. Перед моим взором теперь созревает план будущих литературных работ, которые создадут совсем новую форму литературы.»

В это время А. Белый переживает целый ряд «истерик, срывов, обвалов и пропастей». Он увлекается философией и проявляет серьезный интерес к «точному знанию». А. Белый стремится создать «философский кирпич» под заглавием «Теория символизма». С 1909 г. поэт задумывает эпическую трилогию о философии русской истории «Восток или Запад». Первой частью этого нереализованного замысла стал тогда же опубликованный роман «Серебряный голубь», в котором чувствуется влияние произведений Гоголя. В нем автор пытается ответить на традиционный вопрос: где нужно искать спасение России - на Западе или на Востоке? - и, отчаявшись решить эту проблему, объясняет, что он теряется в тумане и хаосе.

В сборнике «Пепел» (1909 г.), который посвящен Н.А. Некрасову, помещены жанровые стихи и произведения социальной тематики. А. Белый писал: «Тема новой книги - Россия с ее разложившимся прошлым и нерожденным будущим. Анализируя сборник «Пепел», С.М. Соловьев писал: «Пепел чего? Прежних субъективных переживаний поэта или объективной действительности - пепел России. И того, и другого», - твердо отвечает он. В другой сборник, «Урна», включены стихотворения тех же лет, что и «Пепел». А. Белый написал его как «раздумья о бренности человеческого естества с его страстями и порывами». Мысли и чувства автора во многом навеяны «петербургской драмой» Белого, его трагичным и возвышенным чувством к Л.Д. Блок. «"Пепел" - книга самосожжения и смерти: но сама смерть лишь завеса, закрывающая горизонты дальнего, чтобы найти их в ближнем. В "Урне" я собираю свой собственный пепел, чтобы он не заслонял света моему живому "Я".» - писал поэт в предисловии.

В 1910 г. в московском издательстве «Мусагет», объединившем символистов религиозно-философской ориентации, были изданы сборники критических и теоретических статей Белого «Символизм» и «Арабески». К сожалению, современники не оценили философских трудов А. Белого. Его считали поэтом, мистиком, творцом необычных художественных форм, гением или сумасшедшим, пророком, паяцем - но только не философом. Символисты не раз говорили о том, что «попытка Белого сойти с «пути безумий» на строгий путь критической мысли не могла не закончиться полной неудачей». «В теоретических интересах я был одинок.» - горестно сознавал Белый.

Весной 1911 г. Белый с женой возвратился в Россию. В поисках заработка он подрабатывал в мелких газетенках и журналах. Ему приходится скитаться по углам, которые предлагают случайные знакомые, безденежье приводит ранимого, мятущегося поэта в удрученное состояние. Доведенный до полного отчаяния, в середине ноября 1911 г. он писал А. Блоку: «Я должен или бросить литературу и околачиваться в передних попечителей округа, или потребовать у общества, чтобы А. Белый, могущий писать хорошие вещи, был обществом обеспечен. Через 2 недели я зареву благим матом у всех порогов богатой буржуазной сволочи: "Подайте Христа ради А. Белому"». Несмотря на запутанные отношения между знаменитыми поэтами, А. Блок тут же выслал другу необходимые деньги. На какое-то время выход из положения был найден.

В это же время А. Белый начал работу над второй частью трилогии, но понял, что прямого продолжения «Серебряного голубя» у него не получится. Основной темой нового романа стал Петербург. Этот город в романе - неживое видение, марево, скрывающее перекресток двух основных тенденций исторического развития. Его жители отравлены ядом противоречий, разъедены двойственностью, сломавшей и жизнь самого А. Белого. Роман «Петербург» стал вершиной прозы русского символизма. Это первый в мировой литературе «роман сознания». Его издание было организовано при поддержке Блока.

В 1912 г. поэт с женой вновь отправился за границу. В Германии А. Белый познакомился с основателем антропософского движения Р. Штейнером и стал его верным последователем. С 1914 г. супруги переезжают в Швейцарию, где вместе с другими последователями идей Штейнера участвуют в строительстве Иоаннова храма.

А. Белый увлекся проблемой внутреннего самопознания и написал несколько автобиографических романов - «Котик Летаев» (1917 г.), «Крещеный китаец» (1921 г.).

Февральская революция стала для Белого неизбежным прорывом к спасению России. И Октябрьскую революцию он встретил радостно. Для знаменитого символиста она была символом «спасительного освобождения творческих начал от инерции застоя, возможностью выхода России на новый виток духовного развития». Итогом духовного подъема А. Белого стала поэма «Христос» (1918), где главный герой является неким символом космической революции. Из-под его пера выходят «Очерк», «Революция и культура», сборник стихов «Звезда».

Знаменитый символист тяготел к идеям «духовного коммунизма», поэтому не случайно в первые послереволюционные годы активно откликнулся на призывы развернуть культурно-просветительскую деятельность в массах. А. Белый выступает как оратор и лектор, педагог и один из организаторов и создателей Вольной философской организации (Вольфилы). Он пишет много критических и публицистических статей, стремясь стать «понятным людям», отойдя от затемненного, разорванного языка прежних лет. С конца 1920 г. поэт жил в Петрограде, мечтая выехать за границу. Он даже подумывал о побеге, но всем разболтал о своих планах. Насмешливые вопросы друзей о сроке побега вызывали у А. Белого приступы дикого страха.

Летом 1921 г. А. Белому удалось выехать в Европу с целью организовать издание своих книг и основать в Берлине отделение Вольфилы. Разрыв поэта со Штейнером и его последователями был для него настоящим ударом. Берлин стал свидетелем его затянувшейся истерики, которая выражалась в пьяных танцах. Проживая свою жизнь в фокстротах и польках, Белый стремился попрать все лучшее в себе, падая все ниже и ниже. Так он пытался заглушить боль, причиненную ему разрывом с Л.Д. Блок. В полубезумном состоянии, сохранив остатки хитрости, поэт выхлопотал визу и уехал в Москву.

7 августа 1921 г. скончался А. Блок. Белый тяжело переживал утрату. Некролог, написанный им, начинался словами: «Скончался А.А. Блок - первый поэт современности; смолк первый голос, оборвалась песнь песней.»

За годы, проведенные за границей, А. Белый издал 16 книг и поэму «Госсолалия» о космических смыслах звуков человеческой речи. Возвратившись в Россию, он женился на К.Н. Васильевой и даже некоторое время вел антропософскую работу. Его почти не печатали, а сам знаменитый поэт последние годы работал над автобиографией, состоящей из трех томов - «На рубеже двух столетий» (1930 г.); «Начало века» (1933 г.); «Между двух революций» (1934 г.). История жизни писателя раскрывается в трилогии на фоне культурной жизни эпохи, и она сама становится главным действующим лицом.

Его замысел создания романа о Москве был обречен на неудачу: были написаны лишь две части первого тома - «Московский чудак» и «Москва под ударом» и 2-й том - «Маски». Автор стремился воплотить в жизнь картину истории, лишившейся смысла, но этот замысел стал антиэпопейным.

Важнейшей частью наследия Белого стали работы по филологии, прежде всего по стиховедению и поэтической стилистике. В них он развивает теорию «ритмосмысла», принципы исследования звукозаписи и словаря писателей. Работы «Ритм как диалектика», «Медный всадник», «Мастерство Гоголя», «Ритм и смысл» и другие оказали во многом определяющее влияние на литературоведение XX века - формалистскую и структуралистскую школы в СССР, «новую критику» в США, заложили основы современного научного стихотворения (различение метра и ритма и др.).

Умер А. Белый 8 января 1934 г. от последствий солнечного удара. Перед смертью он просил прочесть ему его ранние стихи:

Золотому блеску верил.

А умер от солнечных стрел.

Думой века измерил,

А жизнь прожить не сумел.

Слушая в последний раз эти строки, он как бы прожил свою мятежную и сумасбродную жизнь еще раз.

Валентина Скляренко

Из книги «100 знаменитых москвичей», 2006

Андрей Белый краткая биография изложена в этой статье.

Андрей Белый биография краткая

Андрей Белый (настоящее имя Борис Николаевич Бугаев - русский писатель; один из ведущих деятелей русского символизма и модернизма в целом.

Родился 14 октября 1880 года в Москве в семье ученого, математика и философа Николая Бугаева.

В 1891-1899 гг. закончил знаменитую московскую гимназию Л. И. Поливанова, у него появился интерес к поэзии.

В 1899 году по настоянию отца поступил на естественное отделение физико-математического факультета Московского университета. Который окончил с отличием в 1903 году.

В 1902 году Андрей Белый совместно с друзьями организовал литературный кружок «Аргонавты». А через 4 года членами кружка были опубликованы два сборника «Свободная совесть».

В 1903 году Белый начал переписку с Александром Блоком, а через год состоялось их личное знакомство.

В 1904 году выходит первый поэтический сборник Андрея Белого «Золото в лазури».

Осенью он вторично поступил в Московский университет на историко-филологический факультет, но в 1905 года прекратил посещение лекций, а в 1906 году подал прошение об отчислении в связи с поездкой за границу.

Через два года Белый вернулся в Россию. А затем женился на Асе Тургеневой. Много путешествовал, пока однажды не познакомился с Рудольфом Штейнером, стал его учеником.

В 1909 году стал одним из сооснователей издательства «Мусагет». С 1912 года редактировал журнал «Труды и дни».

В 1916 году Андрей Белый вернулся в Россию, но один, без жены.

С конца 1919 г. Белый задумывался о возвращении к жене в Дорнах, за границу его выпустили только в 1921 г. В 1921-1923 годах он жил в Берлине, где переживал разрыв с Тургеневой,

В октябре 1923 г. Белый неожиданно вернулся в Москву за подругой Клавдией Васильевой. В марте 1925 года он снял две комнаты в Кучине под Москвой. Писатель умер на руках у своей жены Клавдии Николаевны 8 января 1934 года от инсульта - следствие солнечного удара, случившегося с ним в Коктебеле.

, стиховед ; один из ведущих деятелей русского символизма и модернизма в целом.

Биография

В 1899 году по настоянию отца поступил на естественное отделение физико-математического факультета Московского университета . С юношеских лет пытался соединить художественно-мистические настроения с позитивизмом , со стремлением к точным наукам. В университете он работает по зоологии беспозвоночных, изучает труды Дарвина , химию, но не пропускает ни одного номера «Мира искусства ». Осенью 1899 года Борис, по его выражению, «всецело отдается фразе, слогу».

В декабре 1901 года Белый знакомится со «старшими символистами» - Брюсовым, Мережковским и Гиппиус. Осенью 1903 года вокруг Андрея Белого организовался литературный кружок, получивший название «Аргонавты » . В 1904 году «аргонавты» собирались на квартире у Астрова . На одном из заседаний кружка было предложено издать литературно-философский сборник под названием «Свободная совесть», и в 1906 году вышли две книги этого сборника.

В 1903 году Белый вступил в переписку с Александром Блоком , а через год состоялось их личное знакомство. До этого, в 1903 году он с отличием окончил университет. С момента основания журнала «Весы » в январе 1904 года Андрей Белый стал тесно сотрудничать с ним. Осенью 1904 года поступил на историко-филологический факультет Московского университета , выбрав руководителем Б. А. Фохта ; однако в 1905 году прекратил посещать занятия, в 1906 году подал прошение об отчислении и стал заниматься исключительно литературной работой.

После мучительного разрыва с Блоком и его женой Любовью Менделеевой Белый полгода жил за рубежом. В 1909 году стал одним из сооснователей издательства «Мусагет ». В 1911 году совершил ряд путешествий через Сицилию - Тунис - Египет - Палестину (описано в «Путевых заметках»). В 1910 г. Бугаев, опираясь на владение математическими методами, читал начинающим поэтам лекции о просодии - по словам Д. Мирского , «дата, с которой можно отсчитывать само существование русского стиховедения как отрасли науки» .

С 1912 года редактировал журнал «Труды и дни », основной темой которого были теоретические вопросы эстетики символизма. В 1912 в Берлине он познакомился с Рудольфом Штейнером , стал его учеником и без оглядки отдался своему ученичеству и антропософии . Фактически отойдя от прежнего круга писателей, работал над прозаическими произведениями. Когда разразилась война 1914 года, Штейнер со своими учениками, в том числе и с Андреем Белым, находились в швейцарском Дорнахе , где начиналось строительство Гётеанума . Этот храм строился собственными руками учеников и последователей Штейнера. Перед началом Первой Мировой войны А. Белый посетил могилу Фридриха Ницше в деревушке Рёккен под Лейпцигом и мыс Аркона на острове Рюген .

В 1916 году Б. Н. Бугаев был вызван в Россию «для проверки своего отношения к воинской повинности» и кружным путём через Францию, Англию, Норвегию и Швецию прибыл в Россию. Жена за ним не последовала. После Октябрьской революции он вёл занятия по теории поэзии и прозы в московском Пролеткульте среди молодых пролетарских писателей.

С конца 1919 г. Белый задумывался о возвращении к жене в Дорнах, за границу его выпустили только в начале сентября 1921 г. Из объяснения с Асей стало ясно, что продолжение совместной семейной жизни невозможно. Владислав Ходасевич и другие мемуаристы запомнили его изломанное, скоморошеское поведение, «выплясывание» трагедии в берлинских барах : «его фокстрот - чистейшее хлыстовство: даже не свистопляска, а христопляска» (Цветаева).

В октябре 1923 г. Белый неожиданно вернулся в Москву за своей подругой Клавдией Васильевой. «Белый - покойник, и ни в каком духе он не воскреснет», - писал в «Правде» всемогущий в то время Лев Троцкий . В марте 1925 года он снял две комнаты в Кучине под Москвой. Писатель умер на руках у своей жены Клавдии Николаевны 8 января 1934 года от инсульта - следствие солнечного удара , случившегося с ним в Коктебеле . Эта судьба была предсказана им в сборнике «Пепел» (1909):

Золотому блеску верил,
А умер от солнечных стрел.
Думой века измерил,
А жизнь прожить не сумел.

Личная жизнь

В годы, когда символисты пользовались наибольшим успехом, Белый состоял в «любовных треугольниках » сразу с двумя собратьями по течению - Валерием Брюсовым и Александром Блоком . Отношения Белого, Брюсова и Нины Петровской вдохновили Брюсова на создание романа «Огненный ангел » (1907). В 1905 году Нина Петровская стреляла в Белого . Треугольник Белый - Блок - Любовь Менделеева замысловато преломился в романе «Петербург» (1913). Некоторое время Любовь Менделеева-Блок и Белый встречались в съёмной квартире на Шпалерной улице . Когда же она сообщила Белому, что остаётся с мужем, а его хочет навсегда вычеркнуть из жизни, Белый вступил в полосу глубокого кризиса, едва не закончившегося самоубийством . Ощущая себя покинутым всеми, он уехал за границу.

По возвращении в Россию в апреле 1909 года Белый сблизился с Анной Тургеневой («Ася», 1890-1966, племянница великого русского писателя Ивана Тургенева). В декабре 1910 она сопровождала Белого в путешествии по Северной Африке и Ближнему Востоку. 23 марта 1914 года женился на ней. Церемония бракосочетания состоялась в Берне. В 1921 году, когда писатель вернулся к ней в Германию после пяти лет пребывания в России, Анна Алексеевна предложила ему разойтись навсегда. Она осталась жить в Дорнахе, посвятив себя служению делу Рудольфа Штейнера. Её называли «антропософской монахиней». Будучи талантливой художницей, Ася сумела выработать особый стиль иллюстраций, которыми пополняла антропософские издания. Её «Воспоминания об Андрее Белом», «Воспоминания о Рудольфе Штейнере и строительстве первого Гётеанума» содержат интересные подробности их знакомства с антропософией, Рудольфом Штейнером и многими талантливыми людьми Серебряного века. Её образ можно узнать в Кате из «Серебряного голубя».

В октябре 1923 года Белый вернулся в Москву; Ася навсегда осталась в прошлом. Но в его жизни появилась женщина, которой суждено было провести с ним последние годы. Клавдия Николаевна Васильева (урожд. Алексеева; 1886-1970) стала последней подругой Белого. Тихая, заботливая Клодя, как называл её писатель, 18 июля 1931 года стала супругой Белого.

Творчество

Литературный дебют - «Симфония (2-я, драматическая)» (М., 1902). За ней последовали «Северная симфония (1-я, героическая)» (1904), «Возврат» (повесть, 1905) , «Кубок метелей» (1908) в индивидуальном жанре лирической ритмизованной прозы с характерными мистическими мотивами и гротескным восприятием действительности. Войдя в круг символистов, участвовал в журналах «Мир искусства» , «Новый путь» , «Весы» , «Золотое руно» , «Перевал» .

Ранний сборник стихов «Золото в лазури» () отличается формальным экспериментаторством и характерными символистскими мотивами. После возвращения из-за границы выпустил сборники стихов «Пепел» (1909; трагедия деревенской Руси) , «Урна» (1909), роман «Серебряный голубь » (1909; отд. изд. 1910), очерки «Трагедия творчества. Достоевский и Толстой» (1911). Итоги собственной литературно-критической деятельности, отчасти символизма в целом, подведены в сборниках статей «Символизм» (1910; включает также стиховедческие работы), «Луг зелёный» (1910; включает критические и полемические статьи, очерки о русских и зарубежных писателях), «Арабески» (1911).

В 1914-1915 вышла первая редакция романа «Петербург », который является второй частью трилогии «Восток или Запад». В романе «Петербург» (1913-14; переработанная сокращённая редакция 1922) символизированное и сатирическое изображение российской государственности. Роман широко признан в качестве одной из вершин прозы русского символизма и модернизма в целом.

Первый в задуманной серии автобиографических романов - «Котик Летаев» (1914-15, отд. изд. 1922); серия продолжена романом «Крещёный китаец» (1921; отд. изд. 1927). В 1915 Белый пишет исследование «Рудольф Штейнер и Гёте в мировоззрении современности» (М., 1917).

Влияние

Стилистическая манера Белого предельно индивидуализирована - это ритмическая, узорчатая проза с многочисленными сказовыми элементами . По словам В. Б. Шкловского , «Андрей Белый - интереснейший писатель нашего времени. Вся современная русская проза носит на себе его следы. Пильняк - тень от дыма, если Белый - дым» . Для обозначения влияния А. Белого и А. М. Ремизова на послереволюционную литературу исследователь использует термин «орнаментальная проза ». Это направление стало основным в литературе первых лет советской власти . В 1922 году Осип Мандельштам призывал писателей к преодолению Андрея Белого как «вершины русской психологической прозы» и к возвращению от плетения словес к чистому фабульному действию . Начиная с конца 1920-х гг. беловское влияние на советскую литературу неуклонно сходит на нет.

Адреса в Петербурге

• 01.1905 года - квартира Мережковского в доходном доме А. Д. Мурузи - Литейный проспект, 24;
• 01. - 02.1905 года - меблированные комнаты «Париж» в доходном доме П. И. Лихачёва - Невский проспект, 66;
• 12.1905 года - меблированные комнаты «Париж» в доходном доме П. И. Лихачёва - Невский проспект, 66;
• 04. - 08.1906 года - меблированные комнаты «Париж» в доходном доме П. И. Лихачёва - Невский проспект, 66;
• 30.01. - 08.03.1917 года - квартира Р. В. Иванова-Разумника - Царское Село, Колпинская улица, 20;
• весна 1920 - 10.1921 - доходный дом И. И. Дернова - улица Слуцкого, 35 (с 1918 по 1944 год так называлась Таврическая ул.).

См. также

Напишите отзыв о статье "Андрей Белый"

Примечания

• (оригинал в библиотеке «ImWerden»)

Отрывок, характеризующий Андрей Белый

Адъютант оглянулся на Пьера, как бы не зная, что ему теперь с ним делать.
– Не беспокойтесь, – сказал Пьер. – Я пойду на курган, можно?
– Да пойдите, оттуда все видно и не так опасно. А я заеду за вами.
Пьер пошел на батарею, и адъютант поехал дальше. Больше они не видались, и уже гораздо после Пьер узнал, что этому адъютанту в этот день оторвало руку.
Курган, на который вошел Пьер, был то знаменитое (потом известное у русских под именем курганной батареи, или батареи Раевского, а у французов под именем la grande redoute, la fatale redoute, la redoute du centre [большого редута, рокового редута, центрального редута] место, вокруг которого положены десятки тысяч людей и которое французы считали важнейшим пунктом позиции.
Редут этот состоял из кургана, на котором с трех сторон были выкопаны канавы. В окопанном канавами место стояли десять стрелявших пушек, высунутых в отверстие валов.
В линию с курганом стояли с обеих сторон пушки, тоже беспрестанно стрелявшие. Немного позади пушек стояли пехотные войска. Входя на этот курган, Пьер никак не думал, что это окопанное небольшими канавами место, на котором стояло и стреляло несколько пушек, было самое важное место в сражении.
Пьеру, напротив, казалось, что это место (именно потому, что он находился на нем) было одно из самых незначительных мест сражения.
Войдя на курган, Пьер сел в конце канавы, окружающей батарею, и с бессознательно радостной улыбкой смотрел на то, что делалось вокруг него. Изредка Пьер все с той же улыбкой вставал и, стараясь не помешать солдатам, заряжавшим и накатывавшим орудия, беспрестанно пробегавшим мимо него с сумками и зарядами, прохаживался по батарее. Пушки с этой батареи беспрестанно одна за другой стреляли, оглушая своими звуками и застилая всю окрестность пороховым дымом.
В противность той жуткости, которая чувствовалась между пехотными солдатами прикрытия, здесь, на батарее, где небольшое количество людей, занятых делом, бело ограничено, отделено от других канавой, – здесь чувствовалось одинаковое и общее всем, как бы семейное оживление.
Появление невоенной фигуры Пьера в белой шляпе сначала неприятно поразило этих людей. Солдаты, проходя мимо его, удивленно и даже испуганно косились на его фигуру. Старший артиллерийский офицер, высокий, с длинными ногами, рябой человек, как будто для того, чтобы посмотреть на действие крайнего орудия, подошел к Пьеру и любопытно посмотрел на него.
Молоденький круглолицый офицерик, еще совершенный ребенок, очевидно, только что выпущенный из корпуса, распоряжаясь весьма старательно порученными ему двумя пушками, строго обратился к Пьеру.
– Господин, позвольте вас попросить с дороги, – сказал он ему, – здесь нельзя.
Солдаты неодобрительно покачивали головами, глядя на Пьера. Но когда все убедились, что этот человек в белой шляпе не только не делал ничего дурного, но или смирно сидел на откосе вала, или с робкой улыбкой, учтиво сторонясь перед солдатами, прохаживался по батарее под выстрелами так же спокойно, как по бульвару, тогда понемногу чувство недоброжелательного недоуменья к нему стало переходить в ласковое и шутливое участие, подобное тому, которое солдаты имеют к своим животным: собакам, петухам, козлам и вообще животным, живущим при воинских командах. Солдаты эти сейчас же мысленно приняли Пьера в свою семью, присвоили себе и дали ему прозвище. «Наш барин» прозвали его и про него ласково смеялись между собой.
Одно ядро взрыло землю в двух шагах от Пьера. Он, обчищая взбрызнутую ядром землю с платья, с улыбкой оглянулся вокруг себя.
– И как это вы не боитесь, барин, право! – обратился к Пьеру краснорожий широкий солдат, оскаливая крепкие белые зубы.
– А ты разве боишься? – спросил Пьер.
– А то как же? – отвечал солдат. – Ведь она не помилует. Она шмякнет, так кишки вон. Нельзя не бояться, – сказал он, смеясь.
Несколько солдат с веселыми и ласковыми лицами остановились подле Пьера. Они как будто не ожидали того, чтобы он говорил, как все, и это открытие обрадовало их.
– Наше дело солдатское. А вот барин, так удивительно. Вот так барин!
– По местам! – крикнул молоденький офицер на собравшихся вокруг Пьера солдат. Молоденький офицер этот, видимо, исполнял свою должность в первый или во второй раз и потому с особенной отчетливостью и форменностью обращался и с солдатами и с начальником.
Перекатная пальба пушек и ружей усиливалась по всему полю, в особенности влево, там, где были флеши Багратиона, но из за дыма выстрелов с того места, где был Пьер, нельзя было почти ничего видеть. Притом, наблюдения за тем, как бы семейным (отделенным от всех других) кружком людей, находившихся на батарее, поглощали все внимание Пьера. Первое его бессознательно радостное возбуждение, произведенное видом и звуками поля сражения, заменилось теперь, в особенности после вида этого одиноко лежащего солдата на лугу, другим чувством. Сидя теперь на откосе канавы, он наблюдал окружавшие его лица.
К десяти часам уже человек двадцать унесли с батареи; два орудия были разбиты, чаще и чаще на батарею попадали снаряды и залетали, жужжа и свистя, дальние пули. Но люди, бывшие на батарее, как будто не замечали этого; со всех сторон слышался веселый говор и шутки.
– Чиненка! – кричал солдат на приближающуюся, летевшую со свистом гранату. – Не сюда! К пехотным! – с хохотом прибавлял другой, заметив, что граната перелетела и попала в ряды прикрытия.
– Что, знакомая? – смеялся другой солдат на присевшего мужика под пролетевшим ядром.
Несколько солдат собрались у вала, разглядывая то, что делалось впереди.
– И цепь сняли, видишь, назад прошли, – говорили они, указывая через вал.
– Свое дело гляди, – крикнул на них старый унтер офицер. – Назад прошли, значит, назади дело есть. – И унтер офицер, взяв за плечо одного из солдат, толкнул его коленкой. Послышался хохот.
– К пятому орудию накатывай! – кричали с одной стороны.
– Разом, дружнее, по бурлацки, – слышались веселые крики переменявших пушку.
– Ай, нашему барину чуть шляпку не сбила, – показывая зубы, смеялся на Пьера краснорожий шутник. – Эх, нескладная, – укоризненно прибавил он на ядро, попавшее в колесо и ногу человека.
– Ну вы, лисицы! – смеялся другой на изгибающихся ополченцев, входивших на батарею за раненым.
– Аль не вкусна каша? Ах, вороны, заколянились! – кричали на ополченцев, замявшихся перед солдатом с оторванной ногой.
– Тое кое, малый, – передразнивали мужиков. – Страсть не любят.
Пьер замечал, как после каждого попавшего ядра, после каждой потери все более и более разгоралось общее оживление.
Как из придвигающейся грозовой тучи, чаще и чаще, светлее и светлее вспыхивали на лицах всех этих людей (как бы в отпор совершающегося) молнии скрытого, разгорающегося огня.
Пьер не смотрел вперед на поле сражения и не интересовался знать о том, что там делалось: он весь был поглощен в созерцание этого, все более и более разгорающегося огня, который точно так же (он чувствовал) разгорался и в его душе.
В десять часов пехотные солдаты, бывшие впереди батареи в кустах и по речке Каменке, отступили. С батареи видно было, как они пробегали назад мимо нее, неся на ружьях раненых. Какой то генерал со свитой вошел на курган и, поговорив с полковником, сердито посмотрев на Пьера, сошел опять вниз, приказав прикрытию пехоты, стоявшему позади батареи, лечь, чтобы менее подвергаться выстрелам. Вслед за этим в рядах пехоты, правее батареи, послышался барабан, командные крики, и с батареи видно было, как ряды пехоты двинулись вперед.
Пьер смотрел через вал. Одно лицо особенно бросилось ему в глаза. Это был офицер, который с бледным молодым лицом шел задом, неся опущенную шпагу, и беспокойно оглядывался.
Ряды пехотных солдат скрылись в дыму, послышался их протяжный крик и частая стрельба ружей. Через несколько минут толпы раненых и носилок прошли оттуда. На батарею еще чаще стали попадать снаряды. Несколько человек лежали неубранные. Около пушек хлопотливее и оживленнее двигались солдаты. Никто уже не обращал внимания на Пьера. Раза два на него сердито крикнули за то, что он был на дороге. Старший офицер, с нахмуренным лицом, большими, быстрыми шагами переходил от одного орудия к другому. Молоденький офицерик, еще больше разрумянившись, еще старательнее командовал солдатами. Солдаты подавали заряды, поворачивались, заряжали и делали свое дело с напряженным щегольством. Они на ходу подпрыгивали, как на пружинах.
Грозовая туча надвинулась, и ярко во всех лицах горел тот огонь, за разгоранием которого следил Пьер. Он стоял подле старшего офицера. Молоденький офицерик подбежал, с рукой к киверу, к старшему.
– Имею честь доложить, господин полковник, зарядов имеется только восемь, прикажете ли продолжать огонь? – спросил он.
– Картечь! – не отвечая, крикнул старший офицер, смотревший через вал.
Вдруг что то случилось; офицерик ахнул и, свернувшись, сел на землю, как на лету подстреленная птица. Все сделалось странно, неясно и пасмурно в глазах Пьера.
Одно за другим свистели ядра и бились в бруствер, в солдат, в пушки. Пьер, прежде не слыхавший этих звуков, теперь только слышал одни эти звуки. Сбоку батареи, справа, с криком «ура» бежали солдаты не вперед, а назад, как показалось Пьеру.
Ядро ударило в самый край вала, перед которым стоял Пьер, ссыпало землю, и в глазах его мелькнул черный мячик, и в то же мгновенье шлепнуло во что то. Ополченцы, вошедшие было на батарею, побежали назад.
– Все картечью! – кричал офицер.
Унтер офицер подбежал к старшему офицеру и испуганным шепотом (как за обедом докладывает дворецкий хозяину, что нет больше требуемого вина) сказал, что зарядов больше не было.
– Разбойники, что делают! – закричал офицер, оборачиваясь к Пьеру. Лицо старшего офицера было красно и потно, нахмуренные глаза блестели. – Беги к резервам, приводи ящики! – крикнул он, сердито обходя взглядом Пьера и обращаясь к своему солдату.
– Я пойду, – сказал Пьер. Офицер, не отвечая ему, большими шагами пошел в другую сторону.
– Не стрелять… Выжидай! – кричал он.
Солдат, которому приказано было идти за зарядами, столкнулся с Пьером.
– Эх, барин, не место тебе тут, – сказал он и побежал вниз. Пьер побежал за солдатом, обходя то место, на котором сидел молоденький офицерик.
Одно, другое, третье ядро пролетало над ним, ударялось впереди, с боков, сзади. Пьер сбежал вниз. «Куда я?» – вдруг вспомнил он, уже подбегая к зеленым ящикам. Он остановился в нерешительности, идти ему назад или вперед. Вдруг страшный толчок откинул его назад, на землю. В то же мгновенье блеск большого огня осветил его, и в то же мгновенье раздался оглушающий, зазвеневший в ушах гром, треск и свист.
Пьер, очнувшись, сидел на заду, опираясь руками о землю; ящика, около которого он был, не было; только валялись зеленые обожженные доски и тряпки на выжженной траве, и лошадь, трепля обломками оглобель, проскакала от него, а другая, так же как и сам Пьер, лежала на земле и пронзительно, протяжно визжала.

Пьер, не помня себя от страха, вскочил и побежал назад на батарею, как на единственное убежище от всех ужасов, окружавших его.
В то время как Пьер входил в окоп, он заметил, что на батарее выстрелов не слышно было, но какие то люди что то делали там. Пьер не успел понять того, какие это были люди. Он увидел старшего полковника, задом к нему лежащего на валу, как будто рассматривающего что то внизу, и видел одного, замеченного им, солдата, который, прорываясь вперед от людей, державших его за руку, кричал: «Братцы!» – и видел еще что то странное.
Но он не успел еще сообразить того, что полковник был убит, что кричавший «братцы!» был пленный, что в глазах его был заколон штыком в спину другой солдат. Едва он вбежал в окоп, как худощавый, желтый, с потным лицом человек в синем мундире, со шпагой в руке, набежал на него, крича что то. Пьер, инстинктивно обороняясь от толчка, так как они, не видав, разбежались друг против друга, выставил руки и схватил этого человека (это был французский офицер) одной рукой за плечо, другой за гордо. Офицер, выпустив шпагу, схватил Пьера за шиворот.
Несколько секунд они оба испуганными глазами смотрели на чуждые друг другу лица, и оба были в недоумении о том, что они сделали и что им делать. «Я ли взят в плен или он взят в плен мною? – думал каждый из них. Но, очевидно, французский офицер более склонялся к мысли, что в плен взят он, потому что сильная рука Пьера, движимая невольным страхом, все крепче и крепче сжимала его горло. Француз что то хотел сказать, как вдруг над самой головой их низко и страшно просвистело ядро, и Пьеру показалось, что голова французского офицера оторвана: так быстро он согнул ее.
Пьер тоже нагнул голову и отпустил руки. Не думая более о том, кто кого взял в плен, француз побежал назад на батарею, а Пьер под гору, спотыкаясь на убитых и раненых, которые, казалось ему, ловят его за ноги. Но не успел он сойти вниз, как навстречу ему показались плотные толпы бегущих русских солдат, которые, падая, спотыкаясь и крича, весело и бурно бежали на батарею. (Это была та атака, которую себе приписывал Ермолов, говоря, что только его храбрости и счастью возможно было сделать этот подвиг, и та атака, в которой он будто бы кидал на курган Георгиевские кресты, бывшие у него в кармане.)
Французы, занявшие батарею, побежали. Наши войска с криками «ура» так далеко за батарею прогнали французов, что трудно было остановить их.
С батареи свезли пленных, в том числе раненого французского генерала, которого окружили офицеры. Толпы раненых, знакомых и незнакомых Пьеру, русских и французов, с изуродованными страданием лицами, шли, ползли и на носилках неслись с батареи. Пьер вошел на курган, где он провел более часа времени, и из того семейного кружка, который принял его к себе, он не нашел никого. Много было тут мертвых, незнакомых ему. Но некоторых он узнал. Молоденький офицерик сидел, все так же свернувшись, у края вала, в луже крови. Краснорожий солдат еще дергался, но его не убирали.
Пьер побежал вниз.
«Нет, теперь они оставят это, теперь они ужаснутся того, что они сделали!» – думал Пьер, бесцельно направляясь за толпами носилок, двигавшихся с поля сражения.
Но солнце, застилаемое дымом, стояло еще высоко, и впереди, и в особенности налево у Семеновского, кипело что то в дыму, и гул выстрелов, стрельба и канонада не только не ослабевали, но усиливались до отчаянности, как человек, который, надрываясь, кричит из последних сил.

Главное действие Бородинского сражения произошло на пространстве тысячи сажен между Бородиным и флешами Багратиона. (Вне этого пространства с одной стороны была сделана русскими в половине дня демонстрация кавалерией Уварова, с другой стороны, за Утицей, было столкновение Понятовского с Тучковым; но это были два отдельные и слабые действия в сравнении с тем, что происходило в середине поля сражения.) На поле между Бородиным и флешами, у леса, на открытом и видном с обеих сторон протяжении, произошло главное действие сражения, самым простым, бесхитростным образом.
Сражение началось канонадой с обеих сторон из нескольких сотен орудий.
Потом, когда дым застлал все поле, в этом дыму двинулись (со стороны французов) справа две дивизии, Дессе и Компана, на флеши, и слева полки вице короля на Бородино.
От Шевардинского редута, на котором стоял Наполеон, флеши находились на расстоянии версты, а Бородино более чем в двух верстах расстояния по прямой линии, и поэтому Наполеон не мог видеть того, что происходило там, тем более что дым, сливаясь с туманом, скрывал всю местность. Солдаты дивизии Дессе, направленные на флеши, были видны только до тех пор, пока они не спустились под овраг, отделявший их от флеш. Как скоро они спустились в овраг, дым выстрелов орудийных и ружейных на флешах стал так густ, что застлал весь подъем той стороны оврага. Сквозь дым мелькало там что то черное – вероятно, люди, и иногда блеск штыков. Но двигались ли они или стояли, были ли это французы или русские, нельзя было видеть с Шевардинского редута.
Солнце взошло светло и било косыми лучами прямо в лицо Наполеона, смотревшего из под руки на флеши. Дым стлался перед флешами, и то казалось, что дым двигался, то казалось, что войска двигались. Слышны были иногда из за выстрелов крики людей, но нельзя было знать, что они там делали.
Наполеон, стоя на кургане, смотрел в трубу, и в маленький круг трубы он видел дым и людей, иногда своих, иногда русских; но где было то, что он видел, он не знал, когда смотрел опять простым глазом.
Он сошел с кургана и стал взад и вперед ходить перед ним.
Изредка он останавливался, прислушивался к выстрелам и вглядывался в поле сражения.
Не только с того места внизу, где он стоял, не только с кургана, на котором стояли теперь некоторые его генералы, но и с самых флешей, на которых находились теперь вместе и попеременно то русские, то французские, мертвые, раненые и живые, испуганные или обезумевшие солдаты, нельзя было понять того, что делалось на этом месте. В продолжение нескольких часов на этом месте, среди неумолкаемой стрельбы, ружейной и пушечной, то появлялись одни русские, то одни французские, то пехотные, то кавалерийские солдаты; появлялись, падали, стреляли, сталкивались, не зная, что делать друг с другом, кричали и бежали назад.
С поля сражения беспрестанно прискакивали к Наполеону его посланные адъютанты и ординарцы его маршалов с докладами о ходе дела; но все эти доклады были ложны: и потому, что в жару сражения невозможно сказать, что происходит в данную минуту, и потому, что многие адъютапты не доезжали до настоящего места сражения, а передавали то, что они слышали от других; и еще потому, что пока проезжал адъютант те две три версты, которые отделяли его от Наполеона, обстоятельства изменялись и известие, которое он вез, уже становилось неверно. Так от вице короля прискакал адъютант с известием, что Бородино занято и мост на Колоче в руках французов. Адъютант спрашивал у Наполеона, прикажет ли он пореходить войскам? Наполеон приказал выстроиться на той стороне и ждать; но не только в то время как Наполеон отдавал это приказание, но даже когда адъютант только что отъехал от Бородина, мост уже был отбит и сожжен русскими, в той самой схватке, в которой участвовал Пьер в самом начале сраженья.
Прискакавший с флеш с бледным испуганным лицом адъютант донес Наполеону, что атака отбита и что Компан ранен и Даву убит, а между тем флеши были заняты другой частью войск, в то время как адъютанту говорили, что французы были отбиты, и Даву был жив и только слегка контужен. Соображаясь с таковыми необходимо ложными донесениями, Наполеон делал свои распоряжения, которые или уже были исполнены прежде, чем он делал их, или же не могли быть и не были исполняемы.
Маршалы и генералы, находившиеся в более близком расстоянии от поля сражения, но так же, как и Наполеон, не участвовавшие в самом сражении и только изредка заезжавшие под огонь пуль, не спрашиваясь Наполеона, делали свои распоряжения и отдавали свои приказания о том, куда и откуда стрелять, и куда скакать конным, и куда бежать пешим солдатам. Но даже и их распоряжения, точно так же как распоряжения Наполеона, точно так же в самой малой степени и редко приводились в исполнение. Большей частью выходило противное тому, что они приказывали. Солдаты, которым велено было идти вперед, подпав под картечный выстрел, бежали назад; солдаты, которым велено было стоять на месте, вдруг, видя против себя неожиданно показавшихся русских, иногда бежали назад, иногда бросались вперед, и конница скакала без приказания догонять бегущих русских. Так, два полка кавалерии поскакали через Семеновский овраг и только что въехали на гору, повернулись и во весь дух поскакали назад. Так же двигались и пехотные солдаты, иногда забегая совсем не туда, куда им велено было. Все распоряжение о том, куда и когда подвинуть пушки, когда послать пеших солдат – стрелять, когда конных – топтать русских пеших, – все эти распоряжения делали сами ближайшие начальники частей, бывшие в рядах, не спрашиваясь даже Нея, Даву и Мюрата, не только Наполеона. Они не боялись взыскания за неисполнение приказания или за самовольное распоряжение, потому что в сражении дело касается самого дорогого для человека – собственной жизни, и иногда кажется, что спасение заключается в бегстве назад, иногда в бегстве вперед, и сообразно с настроением минуты поступали эти люди, находившиеся в самом пылу сражения. В сущности же, все эти движения вперед и назад не облегчали и не изменяли положения войск. Все их набегания и наскакивания друг на друга почти не производили им вреда, а вред, смерть и увечья наносили ядра и пули, летавшие везде по тому пространству, по которому метались эти люди. Как только эти люди выходили из того пространства, по которому летали ядра и пули, так их тотчас же стоявшие сзади начальники формировали, подчиняли дисциплине и под влиянием этой дисциплины вводили опять в область огня, в которой они опять (под влиянием страха смерти) теряли дисциплину и метались по случайному настроению толпы.