Российский Пиночет? Известно, что к историческим аналогиям нельзя слишком серьезно относиться. Исключением является такой случай, когда аналогией пользуются в структурном смысле для лучшего понимания какого-либо конкретного общественного явления - для выявления в нем

Генерал Аугусто Пиночет. Фото Reuters
26 августа 2004 года Верховный суд Чили принял решение снять с Пиночета парламентскую неприкосновенность, которой он пользовался как ушедший в отставку глава государства. 9 судей высказались за это решение, 8 проголосовали против. Защита экс-президента ссылалась на предыдущее решение Верховного суда, прекратившего два года назад процесс против бывшего диктатора в связи со старческими болезнями мозга. Теперь бывший чилийский диктатор может предстать перед судом по обвинению в преступлениях против человечности, предположительно совершенных им в ходе и после военного переворота, который в 1973 году привел его к власти.

Основное, что вменяют в вину Пиночету - подготовка и организация казней политических противников (среди которых был известный певец и композитор Виктор Хара), убитых в Сантьяго на стадионе, превращенном в концентрационный лагерь. Также бывший диктатор обвиняется в руководстве преступлениями так называемых "эскадронов смерти", ответственных за убийство 75 чилийских оппозиционеров во многих городах страны осенью 1973 года.

Еще Пиночета обвиняют в подготовке и осуществлении "Плана Кондор". Разработанный в 1975 году, этот план позволял секретным службам Чили, Аргентины, Боливии, Бразилии, Парагвая и Уругвая совместными усилиями уничтожать своих противников.

Пиночет - фигура противоречивая. Он не стремился к пролитию крови, но в тот момент, когда это показалось ему целесообразным, он встал у руля государства и ценой меньших жертв спас страну от значительных разрушений. То, какими методами он это делал, общественное мнение осудило. Теперь это осуждение могут закрепить юридически.

Правый военный в левой стране
Аугусто Хозе Рамон Пиночет Угарте родился в Вальпараисо 25 ноября 1915 года, в семье таможенного чиновника. Предки генерала по отцовской линии происходили из Франции, по материнской - из Испании. Родители были людьми религиозными, и сам Пиночет стал примерным католиком. Он закончил среднюю школу при семинарии Сан Рафаэль, католический институт Кийота и школу Отцов-францисканцев. В 1933 году он поступил в военное училище и через четыре года вышел оттуда в звании младшего лейтенанта.

Пиночет служил в различных гарнизонах, что не помешало ему получить высшее военное образование в Военной Академии Чили. К началу 1950-х годов он успел послужить на строевых и штабных должностях, а также побывал преподавателем. К тому же он проявил себя как редактор военного журнала Cien Aguilas и сумел получить степень бакалавра военных наук, а также закончить юридический факультет Чилийского университета.

Генерал Пиночет и президент Альенде незадолго до переворота. Фото с сайта www.gazette.de .
Lenta.ru
Находясь в качестве советника военной миссии Чили в Эквадоре майор Пиночет активно изучал геополитику, военную географию и основы разведывательной деятельности. За свои военные и ученые заслуги в 1963 году он был назначен заместителем директора военной академии.

К началу 1970-х годов Пиночет стал генералом. В 1972 году президент Чили Сальвадор Альенде назначил его командующим сухопутными войсками. И с этого момента в жизнь Пиночета навсегда вошла политика.

После Второй Мировой войны мир, приходящий в себя от ее ужасов, начал открещиваться от любых проявлений правой идеологии как от чумы. Общий идеологический вектор явственно полевел. Социализм в интеллектуальной среде превратился в моду и даже стал чем-то вроде bon ton. В Африке полным ходом прошел процесс деколоннизации, послесталинский СССР вызывал искреннюю симпатию, в США набирала обороты десегрегация, и настрой идеологических кругов можно было охарактеризовать как леволиберальный.

В Латинской Америке левая идеология также пользовалась значительной популярностью. Аргентинский доктор Эрнесто Гевара де ла Серна на какое-то время стал одним из самых популярных людей планеты. И в свете этих либеральных веяний в Чили к власти пришло социалистическое правительство. В 1970 году президентом стал Сальвадор Альенде, набрав 36 процентов голосов и опередив кандидата от правых на 40 тысяч голосов.

Альенде был первым социалистическим лидером, который пришел к власти не в результате советской оккупации (как в Восточной Европе) или партизанской войны (как Фидель Кастро), а в результате вполне демократических выборов. И считался живым подтверждением новой геополитической теории, согласно которой социализм впредь так и будет мирно шествовать по планете.

Бои за дворец "Ла Монеда", сентябрь 1973 года. Фото с сайта www.wikipedia.org
Lenta.ru
Но первое, что начал делать новый президент - экспериментировать с экономикой. Расходы правительства начали расти, предприятия частного сектора постепенно переходили под контроль государства. Поначалу казалось, что такая стратегия экономических преобразований приносит свои плоды. ВВП и реальные доходы населения начали расти. Но одновременно начала расти и инфляция. Центробанк почти безостановочно печатал деньги, которых у чилийцев вскоре оказалось так много, что люди начали сметать товары с прилавков магазинов. Появилось понятие "дефицит". Как следствие в стране тут же возник черный рынок, на котором чилийцы были вынуждены приобретать основную массу товаров. В 1972 году ситуация стала угрожающей: разрыв в ценах между торговлей, контролируемой государством, и торговлей нелегальной начал быстро увеличиваться.

Цены росли быстрее, чем денежная масса. В 1972 году инфляция составила 260 процентов, увеличившись, по сравнению с предыдущим годом, в 12 раз, а в 1973 году - более 600 процентов. В 1972 году производство сократилось на 0,1 процент, а в 1973 году - уже на 4,3 процента. Реальные доходы стали ниже, чем перед приходом Альенде к власти. В 1973 году правительству пришлось сократить расходы и на зарплату, и на социальные пособия.

Поначалу власти уверяли, что "дефицит и черный рынок - это следствие контрреволюционных действий реакционных групп и врагов народа", но в 1973 году правительство было вынуждено предпринять какие-то меры. Но вместо того чтобы вернуться к системе рыночного регулирования, руководство страной окончательно перешло к чисто административным мерам экономической стабилизации.

Для этого в Чили был сформирован Национальный секретариат по распределению - нечто вроде министерства снабжения. Это было государственное агентство, куда все госпредприятия (а таковых было большинство) должны были в обязательном порядке поставлять свою продукцию. Частным предприятиям под угрозой ликвидации навязывали соглашения такого же рода. Распределение товаров осуществлялось путем создания нормированных пайков.

За 1000 дней правления Альенде Чили скатилось в то, что бывший чилийский президент Эдуардо Фрей Монтальва назвал "карнавалом безумия". За 11 месяцев до падения правительства Альенде Фрей высказался предельно откровенно: "Чили находится в спазмах экономического обвала: это не кризис, а полноценная катастрофа..."

Действительно, страна прямиком двигалась к крупнейшей экономической катастрофе. Но тогда над этим мало кто задумывался, и еще меньше было тех, кто это понимал. В Альенде верили многие, и встать на пути законно избранного президента не решались.

Но вскоре после этого замечания Фрея под Альенде зашаталась и политическая почва. И Верховный суд Чили, и Юридическая ассоциация, и придерживавшееся левых взглядов Медицинское общество, равно как и палата депутатов и главы провинциальных отделений Христианско-Демократической партии - все открыто заявляли о многочисленных нарушениях конституции и других законов со стороны Альенде.

К августу 1973 года более миллиона чилийцев - половина трудоспособного населения страны - выступала с забастовками, требуя ухода Альенде. Транспорт и промышленность были парализованы.

И при этом необходимо учитывать, что генерал Пиночет принадлежит к поколению, юность которого пришлась на период Великой депрессии рубежа 1920-30-х годов. О том, что такое развал в экономике, он, в отличие от послевоенных интеллектуалов, знал не понаслышке. Сам генерал экономикой никогда не занимался, но экономическим здравым смыслом обладал в большей степени, чем некоторые из министров кабинета Альенде.

Когда Альенде пришел к власти, армия, традиционно играющая значительную роль в политике большинства латиноамериканских стран, отнеслась к нему без особой симпатии. До раскола в рядах военных было далеко, но недовольство новым президентом начало потихоньку назревать.

Главнокомандующим чилийской армией при Альенде стал генерал Карлос Пратс. Альенде ему доверял и даже ввел его в правительство. Но летом 1973 года под давлением Пиночета Альенде сместил Пратса с поста главнокомандующего. Для Пиночета, трезво оценивавшего обстановку в стране, было очевидно, что Пратс не способен удержать армию от антиправительственных действий. Главнокомандующим стал Пиночет. Альенде полагал, что Пиночет пользуется у военных авторитетом, и не ошибся. Поставив под свой контроль всю чилийскую армию, Пиночет менее чем за три недели сам организовал путч.

"Армии пора взять власть в свои руки..."
11 сентября 1973 года вооруженные силы Чили приступили к отстранению Альенде от власти, вступив в схватку с его вооруженными отрядами. Через шесть часов после начала боёв, находясь в президентском дворце "Ла Монеда", Сальвадор Альенде застрелился.

На футбольном стадионе Сантьяго был устроен концлагерь. Как это всегда бывает при переворотах, армия особо не церемонилась и "гребла" всех подряд, оставив фильтрацию на потом. В числе попавших на стадион был и популярный чилийский певец Виктор Хара. Своих симпатий к социализму он никогда не скрывал и переворот встретил с негодованием. Вопреки легендам, появившимся потом в печати, Виктор Хара не был личным врагом генерала Пиночета. Более того, ему было предложено сотрудничество с новым режимом. Хара отказался и вскоре погиб. Впоследствии его друг Дин Рид, потрясенный этим событием, снял фильм о Викторе Хара.

К моменту завершения переворота генералы, его возглавившие, были героями, по крайней мере, для двух третей населения. Власть в Чили перешла к коллегиальному органу управления - военной хунте. Но уже в следующем году Пиночет стал единоличным лидером страны: сначала так называемым верховным главой нации, а затем - просто президентом.

Сейчас уже невозможно с достоверностью сказать, чем именно руководствовался Пиночет, принимая решение о перевороте. Но в любом случае, это не был выбор между абстрактными целями экономического развития и конкретными жизнями. Речь шла просто о человеческих жизнях. Пиночет решил не дожидаться окончательного краха страны, к которому она неизбежно бы пришла, продолжай правительство Альенде свои экономические эксперименты в социалистическом ключе.

Главным делом Пиночета стала экономическая реформа. Для вывода Чили из кризиса он призвал на помощь молодых чилийских экономистов, получивших прозвище "чикагские мальчики", поскольку почти все они окончили кузницу либеральных кадров того времени - Чикагский университет. Именно Серджио де Кастро, Пабло Бараона, Альваро Бардон, Герман Бюхи, Фернандо Лениц и другие, занявшие министерские посты, попытались привести экономику страны в нормальное состояние.

Финансовая стабилизация и переход к быстрому росту основывались на рецептах, ставших с тех пор стандартными. Либерализация цен, снятие ограничений на ведение бизнеса, сбалансированность бюджета, приватизация, свобода внешнеэкономических связей, построение пенсионной системы накопительного типа. При этом в стране сохранялась цензура и подавлялась свобода слова. Но в конечном счете, благодаря применению этих мер кризис был преодолен, и страна стала развиваться. Что интересно, военные перевороты в Чили с тех пор ни разу больше не повторялись.

Естественно, переход к экономическому росту произошел не сразу. Еще дважды чилийская экономика оказывалась на грани кризиса - в 1975 и в 1982 годах. В эти моменты многое, опять же, зависело от Пиночета. Он мог бы обратиться к привычным мерам государственного регулирования, но, как ни странно, сохранял веру в экономический либерализм, а потому продолжал реформы.

Террор или борьба с террором?
Практически сразу же после переворота генералы, взявшие власть, оказались под шквалом критики, направляемой из-за границы. Львиной долей этой пропаганды заправляла Москва. Но рядом с ней в кампании приняли участие и влиятельные левые круги Западной Европы. Отчасти эта "ярость благородная" объяснялась тем, что европейские социалисты в принципе не понимали, что представлял собой так называемый чилийский "социализм".

Социалистическая партия Чили была партией маоистского толка, и насилие было её главной составляющей. После переворота сеньор Фрей опять выступил со своим комментарием. В письме к председателю Всемирного союза христианских демократов, итальянскому премьеру Мариано Румору, экс-президент Чили писал: "Военные спасли Чили... Марксисты готовились устроить полномасштабную гражданскую войну... экономика страны полным ходом летела в пропасть... страна была фактически разрушена".

Фрей был не одинок в своих чувствах по отношению к событиям сентября 1973. Двое других экс-президентов Чили говорили то же самое. Один из них, Габриэль Гонзалес Видела, заявил: "У меня нет слов, чтобы поблагодарить вооруженные силы за то, что они вырвали нас из когтей марксистов". Глядя в будущее, он сказал, что ожидает "лучшего, поскольку армия нас спасла и в итоге позволит жить в демократических условиях тоталитарный аппарат, готовившийся уничтожить нас всех, сам был уничтожен". Но эти настроения - высказывавшиеся и обычными чилийцами, а не только политиками - не уберегли военных от гнева левых политических элит всего мира.

Чтобы унять хорошо вооруженные и щедро финансируемые из-за рубежа отряды партизан и городских террористов, при правительстве в 1974 году было создано Управление военной разведки. В 1978 году Пиночет это управление ликвидировал, но именно оно стало той силой, которая несет ответственность за многочисленные нарушения прав человека.

О чём с тех пор обычно предпочитают не говорить, так это о том, что большинство жертв чилийского режима были террористами. В июне 1974 года компартия Чили, ушедшая в подполье, оповестила мир, что ее право на использование насилия против Пиночета "даже не обсуждается". Но поскольку компартия в этот момент отчаянно искала политических союзников, то открытые разговоры о насилии пришлось постепенно свести к минимуму. Однако в 1976 году главный партийный идеолог КП Чили, Володя Тейтельбойм, выступая по московскому радио, заявил, что назрела необходимость "пересмотра военной проблемы", поскольку коммунисты "не являются Гулливером, с ног до головы опутанным узами закона".

5 апреля 1977 года в Лондоне группа чилийских военных, с позором изгнанных из армии, объявила о создании "Фронта Демократических вооруженных сил Чили в изгнании". Вторая подобная группа в тот же день была сформирована в Брюсселе. Третья появилась немного позже в Восточном Берлине. 6 апреля 1977 года представитель всех этих группировок, поддерживаемых СССР, Хаиме Эстевез, выступая по московскому радио, объяснил цели и задачи своих союзников - "свержение фашистской хунты". В августе того же года Центральный комитет КП Чили официально назначил себя "Генеральным штабом революции".

В 1979 году, через месяц после того, как в Никарагуа к власти пришли сандинисты, генеральный секретарь КП Чили Луис Корвалан заявил, что "Чили может стать следующей Никарагуа". Еще месяц спустя он предупредил: "Если фашизм не будет вырван с корнем терроризм расцветет в Чили пышным цветом". В 1980 году, находясь под защитой Москвы, он провозгласил новую эру "наивысшего терроризма". Корвалан публично одобрил партизанскую войну, терроризм и всеобщее вооруженное восстание.

Переход к демократии
Пиночет, однако, не был медноголовым воякой, считавшим, что воинский устав может заменить собой конституцию. В 1978 году в Чили появился закон о политической амнистии. Режим приостановил репрессии в отношении оппозиции, показав, что он все же отличается от традиционных диктаторских режимов, подобных, например, африканским, сменяющим одну полосу террора другой.

В 1980 году был проведен плебисцит по конституции. И в результате 67 процентов населения поддержало конституцию Пиночета. Согласно внесенным в нее положениям, он становился легитимным президентом страны.

В 1985 году власть даже начала диалог с оппозицией относительно дальнейшего развития страны. К 1986 году легализованная политическая активность в Чили набирала обороты, с тем чтобы в 1988 году обрести форму свободных выборов. Но в начале 1986 года военная разведка Чили обнаружила тайный склад оружия, едва ли не крупнейший в Западном полушарии - его было более чем достаточно, чтобы вооружить 5 тысяч человек. Следы вели на Кубу.

В том же году был раскрыт тщательно спланированный заговор с целью убийства генерала Пиночета. В заговоре участвовало около 70 террористов. Пиночет спасся чудом, пятеро охранников погибли. Покушение на Пиночета было совершено прокоммунистическим фронтом, тон в котором задавали опытные бойцы, получившие закалку на полях сражений в Никарагуа и вооруженные благодаря нелегальным поставкам с Кубы.

Кортеж автомобилей был обстрелян на горной дороге, соединяющей Сантьяго с загородной резиденцией генерала. Нападавших не остановило то, что с Пиночетом в машине находился девятилетний внук, получивший ранение осколками оконного стекла, разбитого пулей.

После этого правительство обрушилось на террористические группы. Как обычно бывает в таких случаях, в водоворот событий попали непричастные к покушению лица. В ответ вооруженное террористическое подполье развернуло по всей стране кампанию саботажа и убийств офицеров полиции.

Хотя к демократии Пиночет относился с неприязнью, в конце концов он повел себя как демократ. В 1988 году был проведен новый плебисцит по вопросу о том, должен ли генерал оставаться президентом до 1997 года. Это голосование Пиночет проиграл и согласился уйти.

Он еще оставался командующим сухопутными войсками Чили (до 1998 года), а также стал пожизненным сенатором. Его не увенчали лаврами спасителя отечества, но и не третировали как преступника. Несмотря на то, что страна раскололась на две большие группы по вопросу об отношении к эпохе правления Пиночета, в целом чилийцы предпочитали не погружаться в политические дрязги относительно своего недавнего прошлого. Можно сказать, что в стране воцарилось некое подобие национального согласия.

Демократические политики приняли страну и власть из рук своего врага, генерала-кровопийцы. Чили больше не нужен был диктатор. Нужно, чтобы всё было как у людей. И отголоском другой эры - эры, когда лилась кровь и жили люди, которые считали, что на свете есть вещи, за которые стоит ее проливать, - прозвучали однажды в новом демократическом Чили слова отошедшего на покой Пиночета: "В день, когда тронут первого из моих людей, правовое государство перестанет существовать. Я предупредил и повторяться не буду". По иронии судьбы первым человеком, которого тронули, оказался он сам.

Национальное согласие в Чили не остановило левых европейских радикалов, для которых настоящие проблемы чилийцев ничего не значили. Им нужна была мишень. Приехав в Англии на лечение осенью 1998 года, Пиночет был арестован. В СМИ развернулась кампания по преследованию ушедшего на покой генерала. Малоизвестный испанский судья, стремившийся сделать себе имя на громких делах, надеялся, что дело Пиночета "потянет" на новый Нюрнбергский трибунал. Но второго Нюрнберга не получилось.

При этом европейские социал-демократы, призывающие к преследованию Пиночета, предпочитают избегать такой же бескомпромиссной позиции, когда речь заходит, допустим, о Фиделе Кастро, на чьих руках гораздо больше крови. Пиночету выпала незавидная роль - на старости лет стать разменной картой в политической игре. С одной стороны, данный факт подчеркивает его значение для истории ХХ века, но с другой - затемняет реальную личность, вместо которой обывателю подсовывается абстрактный жупел.

Пиночет был вынужден провести в Англии пятьсот дней под неким подобием домашнего ареста, прежде чем британское правительство решилось отпустить его на родину, сославшись на его пошатнувшееся здоровье. Но на этом преследование Пиночета не закончилось. Чилийское правосудие, ощутившее международную поддержку, вынесло в 2001 году решение о помещении Пиночета под настоящий домашний арест.

Кто вы, дон Аугусто?
С тех пор вокруг бывшего диктатора не утихают споры. Страна в который раз раскололась на два лагеря: одни считают, что Пиночета необходимо судить, вторые призывают оставить его в покое. Родственники жертв режима не склонны разменивать память о погибших на экономическое благополучие и настроены решительно. Однако сам генерал не раз призывал сограждан "забыть прошлое и сосредоточиться на будущем".

В принципе, все высказывания по поводу бывшего диктатора можно свести к двум положениям:
Пиночет - герой, честный офицер и спаситель Чили от тоталитарного кошмара.
Пиночет - тиран, прямо или косвенно виновный в гибели трех с половиной тысяч коммунистов. И оба высказывания верны.

Противники Пиночета любят напоминать о многочисленных жертвах в период правления хунты. При этом упускается из виду, что невинные жертвы были с обеих сторон гражданской войны. И не стоит сбрасывать со счетов тот факт, что за все время в Чили погибло меньше людей, чем в любом другом вооруженном конфликте на территории Латинской Америки. Комиссия Реттига (учреждена первым гражданским правительством Чили для расследования нарушений прав человека и возглавляемая бывшим министром правительства Альенде) насчитала 2279 погибших и пропавших без вести с обеих сторон, причем 1261 человек из них погиб в первые три месяца сражений.

Если взглянуть на это беспристрастным взглядом и отставить в сторону риторику, то выходит, что Пиночет все же, скорее, герой. Да, при нем погибло три тысячи человек, но благодаря этому у остальных появилась возможность более или менее нормально жить. Малой кровью Пиночет остановил большую. Экономика Чили, в 1973 году лежавшая в руинах, к рубежу 90-х была в образцовом состоянии - во всяком случае, по меркам Латинской Америки. И, как выяснилось, это заслуга именно Пиночета. Чилийские вооруженные силы - одни из самых профессиональных и дисциплинированных на всём континенте - оставили после своего ухода с политической сцены страну, находящуюся в куда более лучшей форме, чем тот хаос, который они приняли в 1973 году.

Но вечный вопрос: могут ли какие угодно экономические успехи оправдать политический террор? - до сих пор остается открытым.

Имя: Аугусто Хосе Рамон Пиночет Угарте

Государство: Чили

Сфера деятельности: Политика

Величайшее достижение: Стал знаменитым на весь мир чилийским диктатором

Далекая Латинская Америка во все времена славилась своим ярким образом жизни, заводными танцами, прекрасным испанским или португальским языком, завораживающей природой – горными хребтами и океанскими волнами. Но это одна сторона медали. Другая – перевороты, диктатура, бедность, наркотики. Всего и не перечислишь. Политики и военные стремятся сделать все, чтобы прийти к власти, добраться до казны. Или более прозаично – сделать что-то во благо страны. Таких экземпляров в латиноамериканских государствах было очень мало, но они есть. Один из них – чилийский диктатор Аугусто Пиночет. О нем и будет сегодняшняя статья.

Ранние годы

Аугусто Пиночет родился 25 ноября 1915 года в семье Аугусто Пиночета Веры и Авелины Угарте Мартинес. Отец работал в морской таможне. По-другому и быть не могло – родиной Пиночета был город Вальпараисо, крупнейший город-порт в Чили. Семья придерживалась католического вероисповедания. Некоторым может показаться, что фамилия Аугусто не очень-то и похожа на испанскую. Все объясняется просто – прадед мальчика переехал в Чили из Франции, провинции Бретань.

Чем мог заниматься в своей жизни представитель среднего класса? Выбор невелик, а точнее, лишь один – военная карьера. Только так можно было добраться до верхов власти. Аугусто так и поступил – он окончил военное училище Сан-Бернардо и провел несколько лет в качестве пехотинца. В 1948 году он поступил в высшую военную академию.

В этот период он много путешествовал – естественно, большей частью, по работе. Побывал в Аргентине, Перу, Боливии. После возвращения на родину издал книгу и географии стран. Постепенно Пиночет подбирался все выше и выше к власти. В 1973 году, будучи главнокомандующим армии, он решается на переворот, чтобы свергнуть президента Сальвадора Альенде.

Переворот

Это был не просто мятеж или восстание. В результате военного переворота против правительства Альенде была немедленно создана хунта, в состав которой входил Пиночет. В 1974 году Аугусто избирают главой государства. Конечно, нация не была в восторге от переворота, но Пиночет заявлял, что все эти меры лишь временные – пока Чили не придет в норму, экономика не поправится. Наступила эпоха диктатуры.

Правление

Как президент, он стремился уничтожить левые силы в Чили и ввести свободную рыночную экономику. Он сделал это с помощью жесткой политики подавления инакомыслия. Был создан специальный орган – управление национальной разведки, которое доносило обо всем, что выглядело подозрительным. Во время правления Пиночета по меньшей мере 3197 человек были убиты, 29 000 подверглись пыткам и более 200 000 были вынуждены покинуть страну. Его правление характеризовалось широко распространенными арестами и пытками либеральных инакомыслящих, а также развитием свободной рыночной экономики Чили. Хотя его приватизационная политика действительно спровоцировала оживление в чилийской разваливающейся экономике, считается, что она также привела к значительному усилению экономического неравенства.
Также следовало решить вопрос с конституцией – Пиночет не хотел выглядеть захватчиком в глазах граждан.

В 1980 году он принял Конституцию, в соответствии с которой срок полномочий президента составляет восемь лет с правом переизбрания еще на такой же срок. Естественно, сам Аугусто не преминул воспользоваться новым документом и назначил себя президентом на ближайшие 8 лет. Также были созданы новые органы — такие, как Конституционный трибунал и Совет национальной безопасности.

В течение 80-х годов было совершено несколько покушений на диктатора – народ таким образом показывал ему, что не все в его политике нравится. Еще более осложнилась политическая обстановка в Чили. В 1988 году, в ответ на международное давление, в Конституцию были внесены поправки, чтобы обеспечить переход к более демократическому правительству. Был объявлен день выборов президента, на котором Пиночет заявил, что участвовать будут все партии. Однако на деле единственным кандидатом был только Аугусто. взорвались возмущением. На улицы вышли более миллиона человек -диктатор понял, что пора подкупить народ различными благами, такими, как социальные выплаты, снижение цен. Но это не помогло – выборы показали, что более половины избирателей против Пиночета. Ему ничего не оставалось, как признать поражение – задушить оппозицию в открытую он больше не мог.

Последние годы жизни

В 90-е годы к власти приходит демократическое правительство. Пиночет занимает лишь должность в армии – влиять на политику уже для него невозможно. Но рейтинг неумолимо падает. Еще начались проблемы с зарубежными странами.

В 1998 году его арестовали в Великобритании в больнице, где он находился после операции. Правительство Испании выдало ордер на его арест, с тем чтобы он мог предстать перед судом за нарушения прав человека — многие жертвы диктатора были испанскими гражданами.

Некоторое время он еще провел в Англии, затем вернулся на родину. В течение следующих шести лет иммунитет Пиночета от судебного преследования будет неоднократно оспариваться и восстанавливаться. Начиная с 2000 года, Чилийский верховный суд лишил его неприкосновенности, и Пиночет предстал перед судом, чтобы ответить за все злодеяния, которые он сделал за время своей диктатуры. Последние годы жизни Аугусто уже страдал различными болезнями, а в декабре 2006 года перенес инфаркт, от которого так и не оправился. Бывший лидер Чили скончался 10 декабря. На похоронах ему отдали почести, лишь как военному, но не президенту. Этот день был отмечен радостными шествиями на одних улицах Сантьяго и воспоминаниями о прекрасном диктаторе на других.

Цитаты Аугусто Пиночета

• Править этой страной - удел, уготованный мне свыше!
• Мы пытаемся превратить Чили в страну собственников, а не пролетариев
• Я не диктатор. Просто у меня такое выражение лица
• Демократия в самой себе несет зерно собственного разрушения, демократию необходимо время от времени купать в крови, чтобы она оставалась демократией
• Я надел на Чили железные штаны
• В течение 65 лет я шел по пути долга и дисциплины. И сегодня, когда я оглядываюсь назад на этом долгом пути, в моем солдатском сердце шевелится и шумит из глубины: спасибо. Спасибо тебе, моя родина.

Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Аугу́сто Хосе́ Рамо́н Пиноче́т Уга́рте (исп. Augusto José Ramón Pinochet Ugarte ; 25 ноября , Вальпараисо , Чили - 10 декабря , Сантьяго , Чили) - чилийский государственный и военный деятель, генерал-капитан . Пришёл к власти в результате военного переворота 1973 года , свергнувшего при поддержке правительства США социалистическое правительство президента Сальвадора Альенде .

Происхождение

Аугусто Пиночет родился в одном из крупнейших портовых городов Чили - Вальпараисо . Его отец - Аугусто Пиночет Вера - был служащим портовой таможни, а мать - Авелина Угарте Мартинес - домохозяйкой и растила шестерых детей, среди которых будущий глава государства был старшим. Прадед Пиночета, бретонец по происхождению, перебрался в Латинскую Америку из Франции . В наследство последующим поколениям семьи он оставил немалые сбережения.

Военная карьера

Аугусто, являвшемуся выходцем из «средних классов», путь наверх могла открыть лишь служба в вооружённых силах, с которыми он по достижении 17 лет и связал свою судьбу, поступив в пехотное училище в Сан-Бернардо. До этого он прошёл обучение в школе при семинарии Святого Рафаэля и Институте Кильота и Колехио Святых Сердец французских отцов Вальпараисо. В пехотном училище молодой человек провёл четыре года (с 1933 по 1937 год), окончил последнее в младшем офицерском звании и был направлен сначала в полк «Чакабуко» в Консепсьоне , а затем - в полк «Майпо» в Вальпараисо.

В 1948 году Пиночет поступил в Высшую военную академию страны, которую окончил три года спустя. Теперь служба в воинских частях чередовалась у целеустремлённого офицера с преподаванием в армейских учебных заведениях. В 1953 году Пиночет опубликовал свою первую книгу, называвшуюся «География Чили, Аргентины, Боливии и Перу», защитил дипломную работу, получил звание бакалавра и поступил в школу права Чилийского университета , окончить которую ему так и не пришлось: в 1956 году он был направлен в Кито для оказания помощи в создании Военной академии Эквадора.

В конце 1959 года Пиночет возвратился в Чили, где командовал полком, а позже бригадой и дивизией, занимался штабной работой, преподавал в Военной академии. В это же время опубликовал свои очередные работы - «Эссе по изучению чилийской геополитики» и «Геополитику».

Утверждается, что в 1967 году армейское подразделение под командованием Пиночета расстреляло мирный митинг бастовавших горняков рудника «Эль-Сальвадор». В результате расстрела были убиты не только рабочие, но также несколько детей и беременная женщина . Однако, данная информация есть только в советских источниках - ни один зарубежный источник об этом не упоминает. Кроме того, в период с 1964 по 1968 годы Пиночет не командовал строевыми подразделениями, так как состоял в должности заместителя начальника Военной академии, а также читал там курс геополитики. В 1969 году ему было присвоено звание бригадного генерала, а в 1971 году - дивизионного генерала

В 1971 году Пиночет заступил на должность командующего гарнизоном Сантьяго , что стало его первым назначением при правительстве Народного единства во главе с президентом Сальвадором Альенде .

В начале ноября 1972 года, будучи заместителем министра внутренних дел генерала Карлоса Пратса , стал исполняющим обязанности главнокомандующего сухопутными войсками.

В августе 1973 года военные во главе с Пиночетом организовали провокацию против генерала Пратса , который, сохраняя верность правительству Народного единства, не выдержав травли, подал в отставку со всех постов. Альенде назначил на его место генерала Пиночета. Карлос Пратс писал в своём дневнике 23 августа 1973 года: «Моя карьера закончилась. Не преувеличивая свою роль, я считаю, что мой уход в отставку - прелюдия государственного переворота и величайшего предательства… Теперь лишь осталось назначить день переворота…»

Президентство

Вскоре после переворота Пиночет заявил, что вооружённые силы остаются верны своему профессиональному долгу, что только чувства патриотизма, а также (цитата из заявления Пиночета) «марксисты и обстановка в стране» вынудили их взять власть в свои руки, что «как только спокойствие будет восстановлено, а экономика выведена из состояния коллапса, армия вернётся в казармы». Генерал даже установил срок для реализации этих целей - около 20 лет, после чего Чили вернется к демократии.

Смерть

Образ в массовой культуре

Напишите отзыв о статье "Пиночет, Аугусто"

Литература

• Шевелев В. Утро Аугусто Пиночета. // Диктаторы и боги. Ростов-на-Дону: Феникс, 1999.
• Габриэль Гарсиа Маркес - «Тайные приключения Мигеля Литтина в Чили » (исп. La aventura de Miguel Littín clandestino en Chile ).

Ссылки

• Пиночет, Аугусто - статья в Лентапедии . 2012 год.
• Тарасов А .
• Тарасов А . «Верите, что можно подружиться с крокодилом? Памяти либералов-журналистов, убитых либералами-военными - в прошлом, настоящем и будущем» ( и )
• Хью О"Шонесси .
• Резолюция Палаты депутатов Чили от 22 августа 1973 года, обвиняющая правительство Альенде в нарушениях Конституции и законов (англ.яз) и (исп.яз.)
• Pinera J. «A House Divided. How Allende Destroyed Democracy in Chile». «Society», September/October 2005, Vol.42, No 6.
• Hoover Digest (2007 No. 1)

См. также

Примечания

Ошибка Lua в Модуль:External_links на строке 245: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Отрывок, характеризующий Пиночет, Аугусто

Aлександра (Alexis) Оболенская Василий и Анна Серёгины

Наверное, надо было быть по-настоящему ДРУГОМ, чтобы найти в себе силы сделать подобный выбор и поехать по собственному желанию туда, куда ехали, как едут только на собственную смерть. И этой «смертью», к сожалению, тогда называлась Сибирь...
Мне всегда было очень грустно и больно за нашу, такую гордую, но так безжалостно большевистскими сапогами растоптанную, красавицу Сибирь!.. Её, точно так же, как и многое другое, «чёрные» силы превратили в проклятое людьми, пугающее «земное пекло»… И никакими словами не рассказать, сколько страданий, боли, жизней и слёз впитала в себя эта гордая, но до предела измученная, земля... Не потому ли, что когда-то она была сердцем нашей прародины, «дальновидные революционеры» решили очернить и погубить эту землю, выбрав именно её для своих дьявольских целей?... Ведь для очень многих людей, даже спустя много лет, Сибирь всё ещё оставалась «проклятой» землёй, где погиб чей-то отец, чей-то брат, чей-то сын… или может быть даже вся чья-то семья.
Моя бабушка, которую я, к моему большому огорчению, никогда не знала, в то время была беременна папой и дорогу переносила очень тяжело. Но, конечно же, помощи ждать ниоткуда не приходилось... Так молодая княжна Елена, вместо тихого шелеста книг в семейной библиотеке или привычных звуков фортепиано, когда она играла свои любимые произведения, слушала на этот раз лишь зловещий стук колёс, которые как бы грозно отсчитывали оставшиеся часы её, такой хрупкой, и ставшей настоящим кошмаром, жизни… Она сидела на каких-то мешках у грязного вагонного окна и неотрывно смотрела на уходящие всё дальше и дальше последние жалкие следы так хорошо ей знакомой и привычной «цивилизации»...
Дедушкиной сестре, Александре, с помощью друзей, на одной из остановок удалось бежать. По общему согласию, она должна была добраться (если повезёт) до Франции, где на данный момент жила вся её семья. Правда, никто из присутствующих не представлял, каким образом она могла бы это сделать, но так как это была их единственная, хоть и маленькая, но наверняка последняя надежда, то отказаться от неё было слишком большой роскошью для их совершенно безвыходного положения. Во Франции в тот момент находился также и муж Александры – Дмитрий, с помощью которого они надеялись, уже оттуда, попытаться помочь дедушкиной семье выбраться из того кошмара, в который их так безжалостно швырнула жизнь, подлыми руками озверевших людей...
По прибытию в Курган, их поселили в холодный подвал, ничего не объясняя и не отвечая ни на какие вопросы. Через два дня какие-то люди пришли за дедушкой, и заявили, что якобы они пришли «эскортировать» его в другой «пункт назначения»... Его забрали, как преступника, не разрешив взять с собой никаких вещей, и не изволив объяснить, куда и на сколько его везут. Больше дедушку не видел никто и никогда. Спустя какое-то время, неизвестный военный принёс бабушке дедовы личные вещи в грязном мешке из под угля... не объяснив ничего и не оставив никакой надежды увидеть его живым. На этом любые сведения о дедушкиной судьбе прекратились, как будто он исчез с лица земли без всяких следов и доказательств...
Истерзанное, измученное сердце бедной княжны Елены не желало смириться с такой жуткой потерей, и она буквально засыпала местного штабного офицера просьбами о выяснении обстоятельств гибели своего любимого Николая. Но «красные» офицеры были слепы и глухи к просьбам одинокой женщины, как они её звали – «из благородных», которая являлась для них всего лишь одной из тысяч и тысяч безымянных «номерных» единиц, ничего не значащих в их холодном и жестоком мире…Это было настоящее пекло, из которого не было выхода назад в тот привычный и добрый мир, в котором остался её дом, её друзья, и всё то, к чему она с малых лет была привычна, и что так сильно и искренне любила... И не было никого, кто мог бы помочь или хотя бы дал малейшую надежду выжить.
Серёгины пытались сохранять присутствие духа за троих, и старались любыми способами поднять настроение княжны Елены, но она всё глубже и глубже входила в почти что полное оцепенение, и иногда сидела целыми днями в безразлично-замороженном состоянии, почти не реагируя на попытки друзей спасти её сердце и ум от окончательной депрессии. Были только две вещи, которые ненадолго возвращали её в реальный мир – если кто-то заводил разговор о её будущем ребёнке или, если приходили любые, хоть малейшие, новые подробности о предполагаемой гибели её горячо любимого Николая. Она отчаянно желала узнать (пока ещё была жива), что же по-настоящему случилось, и где находился её муж или хотя бы где было похоронено (или брошено) его тело.
К сожалению, не осталось почти никакой информации о жизни этих двух мужественных и светлых людей, Елены и Николая де Роган-Гессе-Оболенских, но даже те несколько строчек из двух оставшихся писем Елены к её невестке – Александре, которые каким-то образом сохранились в семейных архивах Александры во Франции, показывают, как глубоко и нежно любила своего пропавшего мужа княжна. Сохранилось всего несколько рукописных листов, некоторые строчки которых, к сожалению, вообще невозможно разобрать. Но даже то, что удалось – кричит глубокой болью о большой человеческой беде, которую, не испытав, нелегко понять и невозможно принять.

12 апреля, 1927 года. Из письма княжны Елены к Александре (Alix) Оболенской:
«Сегодня очень устала. Вернулась из Синячихи совершенно разбитой. Вагоны забиты людьми, даже везти скот в них было бы стыдно………………………….. Останавливались в лесу – там так вкусно пахло грибами и земляникой... Трудно поверить, что именно там убивали этих несчастных! Бедная Эллочка (имеется в виду великая княгиня Елизавета Фёдоровна, которая являлась роднёй моего дедушки по линии Гессе) была убита здесь рядом, в этой жуткой Староселимской шахте… какой ужас! Моя душа не может принять такое. Помнишь, мы говорили: «пусть земля будет пухом»?.. Великий Боже, как же может быть пухом такая земля?!..
О, Аlix, моя милая Alix! Как же можно свыкнуться с таким ужасом? ...................... ..................... я так устала просить и унижаться… Всё будет совершенно бесполезно, если ЧК не согласится послать запрос в Алапаевск.................. Я никогда не узнаю где его искать, и никогда не узнаю, что они с ним сотворили. Не проходит и часа, чтобы я не думала о таком родном для меня лице... Какой это ужас представлять, что он лежит в какой-то заброшенной яме или на дне рудника!.. Как можно вынести этот каждодневный кошмар, зная, что уже не увижу его никогда?!.. Так же, как никогда не увидит мой бедный Василёк (имя, которое было дано при рождении моему папе)... Где же предел жестокости? И почему они называют себя людьми?..
Милая, добрая моя Alix, как же мне тебя не хватает!.. Хоть бы знать, что с тобою всё в порядке, и что дорогой твоей душе Дмитрий не покидает тебя в эти трудные минут.............................................. Если б у меня оставалась хоть капелька надежды найти моего родного Николая, я бы, кажется, вынесла всё. Душа вроде бы притерпелась к этой страшной потере, но до сих пор очень болит… Всё без него другое и такое пустынное».

18 мая, 1927 года. Отрывок из письма княжны Елены к Александре (Аlix) Оболенской:
«Опять приходил тот же милый доктор. Я никак не могу ему доказать, что у меня просто нет больше сил. Он говорит, что я должна жить ради маленького Василька... Да так ли это?.. Что он найдёт на этой страшной земле, мой бедный малыш? ..................................... Кашель возобновился, иногда становится невозможно дышать. Доктор всё время оставляет какие-то капли, но мне совестно, что я не могу его никак отблагодарить. ..................................... Иногда мне снится наша любимая комната. И мой рояль… Боже, как же это всё далеко! Да и было ли всё это вообще? ............................... и вишни в саду, и наша нянюшка, такая ласковая и добрая. Где всё это теперь? ................................ (в окно?) не хочется смотреть, оно всё в копоти и видны только грязные сапоги… Ненавижу сырость».

Моя бедная бабушка, от сырости в комнате, которая даже летом не прогревалась, вскоре заболела туберкулёзом. И, видимо ослабленная от перенесённых потрясений, голодания и болезни, при родах скончалась, так и не увидев своего малыша, и не найдя (хотя бы!) могилы его отца. Буквально перед смертью она взяла слово у Серёгиных, что они, как бы это для них не было трудно, отвезут новорождённого (если он, конечно же, выживет) во Францию, к дедушкиной сестре. Что, в то дикое время обещать, конечно же, было почти что «неправильно», так как сделать это никакой реальной возможности у Серёгиных, к сожалению, не было... Но они, всё же, обещали ей, чтобы хоть как-то облегчить последние минуты её, так зверски загубленной, совсем ещё молодой жизни, и чтобы её измученная болью душа могла, хоть с маленькой на то надеждой, покинуть этот жестокий мир... И даже зная, что сделают всё возможное, чтобы сдержать данное Елене слово, Серёгины всё же в душе не очень-то верили, что им когда-нибудь удастся всю эту сумасшедшую идею воплотить в жизнь...

Итак, в 1927 году в городе Кургане, в сыром, нетопленом подвале родился маленький мальчик, и звали его принц Василий Николаевич де Роган-Гессе-Оболенский, Лорд Санбурский (de Rohan-Hesse-Obolensky, Lord of Sanbury)... Он был единственным сыном герцога де’Роган-Гессе-Оболенского и княжны Елены Лариной.
Тогда он ещё не мог понять, что остался на этом свете совершенно один и, что его хрупкая жизнь теперь полностью зависела от доброй воли человека по имени Василий Серёгин…
И ещё этот малыш также не знал, что по отцовской линии, ему подарено было потрясающе «цветастое» Родовое Дерево, которое его далёкие предки сплели для него, как бы заранее подготовив мальчика для свершения каких-то особенных, «великих» дел… и, тем самым, возложив на его, тогда ещё совсем хрупкие плечи, огромную ответственность перед теми, кто когда-то так усердно плёл его «генетическую нить», соединяя свои жизни в одно сильное и гордое дерево…
Он был прямым потомком великих Меровингов, родившимся в боли и нищете, окружённый смертью своих родных и безжалостной жестокостью уничтоживших их людей… Но это не меняло того, кем по-настоящему был этот маленький, только что появившийся на свет, человек.
А начинался его удивительный род с 300-го (!) года, с Меровингского короля Конона Первого (Соnan I). (Это подтверждается в рукописном четырёхтомнике – книге-манускрипте знаменитого французского генеалога Norigres, которая находится в нашей семейной библиотеке во Франции). Его Родовое Дерево росло и разрасталось, вплетая в свои ветви такие имена, как герцоги Роганы (Rohan) во Франции, маркизы Фарнезе (Farnese) в Италии, лорды Страффорды (Strafford) в Англии, русские князья Долгорукие, Одоевские… и многие, многие другие, часть которых не удалось проследить даже самым высококвалифицированным в мире специалистам-генеалогам в Великобритании (Rоyal College of Arms), которые в шутку говорили, что это самое «интернациональное» родовое дерево, которое им когда-либо приходилось составлять.
И думается мне, что эта «мешанина» тоже не происходила так уж случайно… Ведь, все, так называемые, благородные семьи имели очень высококачественную генетику, и правильное её смешение могло положительно повлиять на создание очень высококачественного генетического фундамента сущности их потомков, коим, по счастливым обстоятельствам, и являлся мой отец.
Видимо, смешение «интернациональное» давало намного лучший генетический результат, чем смешение чисто «семейное», которое долгое время было почти что «неписаным законом» всех европейских родовитых семей, и очень часто кончалось потомственной гемофилией...
Но каким бы «интернациональным» ни был физический фундамент моего отца, его ДУША (и это я могу с полной на то ответственностью сказать) до конца его жизни была по-настоящему Русской, несмотря на все, даже самые потрясающие, генетические соединения...
Но вернёмся в Сибирь, где этот, родившийся в подвале, «маленький принц», для того, чтобы просто-напросто выжить, по согласию широкой и доброй души Василия Никандровича Серёгина, стал в один прекрасный день просто Серёгиным Василием Васильевичем, гражданином Советского Союза… Коим и прожил всю свою сознательную жизнь, умер, и был похоронен под надгробной плитой: «Семья Серёгиных», в маленьком литовском городке Алитус, вдали от своих фамильных замков, о которых никогда так и не слыхал...

Я узнала всё это, к сожалению, только в 1997 году, когда папы уже не было в живых. Меня пригласил на остров Мальта мой кузен, принц Пьер де Роган-Бриссак (Prince Pierre de Rohan-Brissac), который очень давно меня искал, и он же поведал мне, кем по-настоящему являюсь я и моя семья. Но об этом я расскажу намного позже.
А пока, вернёмся туда, где в 1927 году, у добрейшей души людей – Анны и Василия Серёгиных, была только одна забота – сдержать слово, данное умершим друзьям, и, во что бы то ни стало, вывезти маленького Василька из этой, «проклятой Богом и людьми» земли в хоть сколько-то безопасное место, а позже, попытаться выполнить своё обещание и доставить его в далёкую и им совершенно незнакомую, Францию... Так они начали свое нелёгкое путешествие, и, с помощью тамошних связей и друзей, вывезли моего маленького папу в Пермь, где, насколько мне известно, прожили несколько лет.
Дальнейшие «скитания» Серёгиных кажутся мне сейчас абсолютно непонятными и вроде бы нелогичными, так как создавалось впечатление, что Серёгины какими-то «зигзагами» кружили по России, вместо того, чтобы ехать прямиком в нужное им место назначения. Но наверняка, всё было не так просто, как мне кажется сейчас, и я совершенно уверена, что на их странное передвижение были тысячи очень серьёзных причин...
Потом на их пути оказалась Москва (в которой у Серёгиных жила какая-то дальняя родня), позже – Вологда, Тамбов, и последним, перед отъездом из родной России для них оказался Талдом, из которого (только через долгих и очень непростых пятнадцать лет после рождения моего папы) им наконец-то удалось добраться до незнакомой красавицы Литвы… что было всего лишь половиной пути к далёкой Франции...
(Я искренне благодарна Талдомской группе Русского Общественного Движения «Возрождение. Золотой Век», и лично господину Витольду Георгиевичу Шлопаку, за неожиданный и очень приятный подарок – нахождение фактов, подтверждающих пребывание семьи Серёгиных в городе Талдоме с 1938 по 1942 год. По этим данным, они проживали на улице Кустарной, дом 2а, недалеко от которой Василий посещал среднюю школу. Анна Фёдоровна работала машинисткой в редакции районной газеты «Коллективный труд» (сейчас – «Заря»), а Василий Никандрович был бухгалтером в местном заготзерно. Такую вот информацию удалось найти членам Талдомской ячейки Движения, за что им моя огромнейшая благодарность!)
Думаю, что во время своих скитаний Серёгиным приходилось хвататься за любую работу, просто чтобы по-человечески выжить. Время было суровое и на чью-либо помощь они, естественно, не рассчитывали. Чудесное поместье Оболенских осталось в далёком и счастливом прошлом, казавшимся теперь просто невероятно красивой сказкой... Реальность была жестокой и, хочешь не хочешь, с ней приходилось считаться...
В то время уже шла кровавая вторая мировая война. Пересекать границы было очень и очень непросто.
(Я так никогда и не узнала, кто и каким образом помог им перейти линию фронта. Видимо, кто-то из этих трёх людей был очень кому-то нужен, если им всё же удалось со-вершить подобное... И я так же совершенно уверена, что помогал им кто-то достаточно влиятельный и сильный, иначе никоим образом перейти границу в такое сложное время им никогда бы не удалось... Но как бы не доставала я позже свою бедную терпеливую бабушку, ответа на этот вопрос она упорно избегала. К сожалению, мне так и не удалось узнать хоть что-нибудь по этому поводу).
Так или иначе, они всё же оказались в незнакомой Литве... Дедушка (я буду его дальше так называть, так как только его я и знала своим дедушкой) сильно приболел, и им пришлось на время остановиться в Литве. И вот эта-то короткая остановка, можно сказать, и решила их дальнейшую судьбу... А также и судьбу моего отца и всей моей семьи.
Они остановились в маленьком городке Алитус (чтобы не слишком дорого приходилось платить за жильё, так как финансово, к сожалению, им в то время было довольно тяжело). И вот, пока они «осматривались по сторонам», даже не почувствовали, как были полностью очарованы красотой природы, уютом маленького городка и теплом людей, что уже само по себе как бы приглашало хотя бы на время остаться.

А также, несмотря на то, что в то время Литва уже была под пятой «коричневой чумы», она всё же ещё каким-то образом сохраняла свой независимый и воинственный дух, который не успели вышибить из неё даже самые ярые служители коммунизма... И это притягивало Серёгиных даже больше, чем красота местной природы или гостеприимство людей. Вот они и решили остаться «на время»… что получилось – навсегда… Это был уже 1942 год. И Серёгины с сожалением наблюдали, как «коричневый» осьминог национал-социализма всё крепче и крепче сжимал своими щупальцами страну, которая им так полюбилась... Перейдя линию фронта, они надеялись, что из Литвы смогут добраться до Франции. Но и при «коричневой чуме» дверь в «большой мир» для Серёгиных (и, естественно, для моего папы) оказалась закрытой и на этот раз навсегда… Но жизнь продолжалась... И Серёгины начали понемногу устраиваться на своём новом месте пребывания. Им заново приходилось искать работу, чтобы иметь какие-то средства для существования. Но сделать это оказалось не так уж сложно – желающим работать в трудолюбивой Литве всегда находилось место. Поэтому, очень скоро жизнь потекла по привычному им руслу и казалось – снова всё было спокойно и хорошо...
Мой папа начал «временно» ходить в русскую школу (русские и польские школы в Литве не являлись редкостью), которая ему очень понравилась и он категорически не хотел её бросать, потому что постоянные скитания и смена школ влияла на его учёбу и, что ещё важнее – не позволяла завести настоящих друзей, без которых любому нормальному мальчишке очень тяжело было существовать. Мой дедушка нашёл неплохую работу и имел возможность по выходным хоть как-то «отводить душу» в своём обожаемом окружном лесу.

А моя бабушка в то время имела на руках своего маленького новорождённого сынишку и мечтала хотя бы короткое время никуда не двигаться, так как физически чувствовала себя не слишком хорошо и была так же, как и вся её семья, уставшей от постоянных скитаний. Незаметно прошло несколько лет. Война давно кончилась, и жизнь становилась более нормальной во всех отношениях. Мой папа учился всё время на отлично и учителя порочили ему золотую медаль (которую он и получил, окончив ту же самую школу).
Моя бабушка спокойно растила своего маленького сына, а дедушка наконец-то обрёл свою давнишнюю мечту – возможность каждый день «с головой окунаться» в так полюбившийся ему алитуский лес.
Таким образом, все были более или менее счастливы и пока что никому не хотелось покидать этот поистине «божий уголок» и опять пускаться странствовать по большим дорогам. Они решили дать возможность папе закончить так полюбившуюся ему школу, а маленькому бабушкиному сыну Валерию дать возможность как можно больше подрасти, чтобы было легче пускаться в длинное путешествие.
Но незаметно бежали дни, проходили месяцы, заменяясь годами, а Серёгины всё ещё жили на том же самом месте, как бы позабыв о всех своих обещаниях, что, конечно же, не было правдой, а просто помогало свыкнутся с мыслью, что возможно им не удастся выполнить данное княжне Елене слово уже никогда... Все Сибирские ужасы были далеко позади, жизнь стала каждодневно привычной, и Серёгиным иногда казалось, что этого возможно и не было никогда, как будто оно приснилось в каком-то давно забытом, кошмарном сне...

Василий рос и мужал, становясь красивым молодым человеком, и его приёмной матери уже всё чаще казалось, что это её родной сын, так как она по-настоящему очень его любила и, как говорится, не чаяла в нём души. Мой папа звал её матерью, так как правды о своём рождении он пока ещё (по общему договору) не знал, и в ответ любил её так же сильно, как любил бы свою настоящую мать. Это касалось также и дедушки, которого он звал своим отцом, и также искренне, от всей души любил.
Так всё вроде понемногу налаживалось и только иногда проскальзывающие разговоры о далёкой Франции становились всё реже и реже, пока в один прекрасный день не прекратились совсем. Надежды добраться туда никакой не было, и Серёгины видимо решили, что будет лучше, если эту рану никто не станет больше бередить...
Мой папа в то время уже закончил школу, как ему и пророчили – с золотой медалью и поступил заочно в литературный институт. Чтобы помочь семье, он работал в газете «Известия» журналистом, а в свободное от работы время начинал писать пьесы для Русского драматического театра в Литве.

Всё вроде бы было хорошо, кроме одной, весьма болезненной проблемы – так как папа был великолепным оратором (на что у него и вправду, уже по моей памяти, был очень большой талант!), то его не оставлял в покое комитет комсомола нашего городка, желая заполучить его своим секретарём. Папа противился изо всех сил, так как (даже не зная о своём прошлом, о котором Серёгины пока решили ему не говорить) он всей душой ненавидел революцию и коммунизм, со всеми вытекающими из этих «учений» последствиями, и никаких «симпатий» к оным не питал... В школе он, естественно, был пионером и комсомольцем, так как без этого невозможно было в те времена мечтать о поступлении в какой-либо институт, но дальше этого он категорически идти не хотел. А также, был ещё один факт, который приводил папу в настоящий ужас – это участие в карательных экспедициях на, так называемых, «лесных братьев», которые были не кем-то иным, как просто такими же молодыми, как папа, парнями «раскулаченных» родителей, которые прятались в лесах, чтобы не быть увезёнными в далёкую и сильно их пугавшую Сибирь.
За несколько лет после пришествия Советской власти, в Литве не осталось семьи, из которой не был бы увезён в Сибирь хотя бы один человек, а очень часто увозилась и вся семья.
Литва была маленькой, но очень богатой страной, с великолепным хозяйством и огромными фермами, хозяева которых в советские времена стали называться «кулаками», и та же советская власть стала их очень активно «раскулачивать»... И вот именно для этих «карательных экспедиций» отбирались лучшие комсомольцы, что бы показать остальным «заразительный пример»... Это были друзья и знакомые тех же «лесных братьев», которые вместе ходили в одни и те же школы, вместе играли, вместе ходили с девчонками на танцы... И вот теперь, по чьему-то сумасшедшему приказу, вдруг почему-то стали врагами и должны были друг друга истреблять...
После двух таких походов, в одном из которых из двадцати ушедших ребят вернулись двое (и папа оказался одним из этих двоих), он до полусмерти напился и на следующий день написал заявление, в котором категорически отказывался от дальнейшего участия в любых подобного рода «мероприятиях». Первой, последовавшей после такого заявления «приятностью» оказалась потеря работы, которая в то время была ему «позарез» нужна. Но так как папа был по-настоящему талантливым журналистом, ему сразу же предложила работу другая газета – «Каунасская Правда» – из соседнего городка. Но долго задержаться там, к сожалению, тоже не пришлось, по такой простой причине, как коротенький звонок «сверху»... который вмиг лишил папу только что полученной им новой работы. И папа в очередной раз был вежливо выпровожен за дверь. Так началась его долголетняя война за свободу своей личности, которую прекрасно помнила уже даже и я.
Вначале он был секретарём комсомола, из коего несколько раз уходил «по собственному желанию» и возвращался уже по желанию чужому. Позже, был членом коммунистической партии, из которой также с «большим звоном» вышвыривался и тут же забирался обратно, так как, опять же, немного находилось в то время в Литве такого уровня русскоговорящих, великолепно образованных людей. А папа, как я уже упоминала ранее, был великолепным лектором и его с удовольствием приглашали в разные города. Только там, вдали от своих «работодателей», он уже опять читал лекции не совсем о том, о чём они хотели, и получал за это всё те же самые проблемы, с которых началась вся эта «канитель»...