Среда заедает. «Среда заела» или клиническая картина низкой самооценки

Чехова часто называют врагом пошлости. В своих рассказах и пьесах он предостерегал читателей от того, что случилось с доктором Старцевьш в рассказе "Ионыч". А случилось то, что определяют избитым выражением "среда заела". Однако стоит проанализировать рассказ и задуматься, действительно ли можно объяснить моральное падение Старцева только лишь воздействием окружающей действительности.

Некоторые литературные критики проводят аналогии между Дмитрием Старцевым и Чацким. Только в "Горе от ума" герой вырвался из окружающего общества и сохранил свое достоинство, а в "Ионыче" произошло иное - герой остаемся жить в том обществе, убожество которого ясно сознает. Он остается "по инерции", ется в эту жизнь и сам становится ее участником. Старцев, как и Чацкий, начинает испытывать раздражение против окружающих, пробует даже протестовать, в чем то кого-то убеждать. Но его протесты просто растворяются в окружающей атмосфере, их принимают вполне равнодушно, не обращая на инакомыслие Старцева ни малейшего внимания.

Говоря "среда заела", нужно учитывать и еще один немаловажный фактор время. Чехов испытывает своего героя не одной лишь обстановкой пошлости, по и тем обстоятельством, что обстановка эта остается неизменной изо дня в день, из года в год. Любой протест бессилен перед ходом времени и мало-помалу сходит на нет.

С течением времени любой человек в городе С. превращается в заведенную механическую куклу: как Иван Петрович с его плоскими шутками, как Вера Иосифовна с романами о том, чего никогда не бывает в жизни, как Котик, терзающая рояль, как Пава со своим нелепым номером. Лишь поначалу все это кажется интересным и даже оригинальным; но проходит время, а шутки, романы, пассажи на рояле и реплика Павы остаются неизменными. Ничего, кроме тоски и раздражения, это уже не вызывает. А ведь Туркины - самая "талантливая" семья в городе! Легко представить себе остальных его жителей.

Превращение Дмитрия Старцева в Ионыча закономерно, хотя этого и можно было избежать, хотя бы уехав из города. Но Старцев не уезжает. И вот к концу рассказа он из скромного доктора, ходившего пешком к своим пациентам, превращается в "языческого бога" на тройке с бубенчиками. Он, раньше клеймивший "тупых и злых" обывателей, сам стал принадлежать к их разряду. Туркины остались в своей пошлости неизменны, Старцев же деградировал, то есть скатился гораздо ниже даже их уровня. Это произошло незаметно и для него самого.

Но только ли вина закостенелого общества в том, что Старцев стал его частью? Может быть, есть в этом немалая доля собственной вины доктора? Может быть, переломным моментом в его жизни стала неудача в любви? Любовь к Котику была для него "единственной радостью". А волшебная ночь на кладбище, пусть не принесла ожидаемого, зато осталась неповторимой, запомнилась на всю жизнь. Действительно, эта ночь была единственным событием, которое не повторялось, не было рутинным, скучным, повседневным.

К сожалению, отказ Котика Старцеву был предрешен. Она ведь тоже была частью города С., тоже действовала по некой заложенной в ней программе. Катерина Ивановна считает жизнь в городе пустой и бесполезной, а между тем, она - часть этого города и мыслит теми же категориями, что все окружающие. Она хочет бежать от общества, от Старцева, ведь он в ее глазах обыкновенный, ничем не примечательный человек. Она потом осознала свое заблуждение, но, увы, было уже слишком поздно. Когда она влюбляется в него, его превращение в Ионыча уже почти завершилось.

Если подводить итоги, решать, кто же виноват в жизненной неудаче Старцева, то нельзя однозначно и безапелляционно сказать "среда заела". Нет, среда определила лишь форму, в которой должно было протекать существование Ионыча. Среда дала ему новые ценности, предложила наиболее выгодные суррогаты счастья. Но немалую роль в деградации Ионыча играл фактор времени, поскольку все люди в борьбе со временем бессильны. Человеком в тех условиях, в которые попал Старцев, оставаться было крайне трудно. Иллюзии, убеждения, юношеские идеалы часто разбиваются о реальную жизнь. Изначально хороший, добрый, любящий человек превращается в Ионыча - жадного, толстого, одинокого и скучного.

Чехов, показав, что затянутый в трясину пошлости человек сам становится пошлым обывателем, не прощает своему герою его падения. Своим рассказом автор призывает читателя всячески подавлять в себе Ионыча. Даже если надежды на успех почти нет, бороться с Ионычем в себе необходимо. Стремление сопротивляться деградации, сохранять в себе чистоту, нравственность, развивать интеллект - вот простая истина, которую утверждает Чехов не только в рассказе "Ионыч", но и во всех своих произведениях.

Место жительства в Москве определяет образ жизни семейных пар в очень значительной степени. Новые спальные районы привязывают людей к машине и коляске, старые «спальники» - к кухне и бутылке водки, Садовое кольцо - к клубам и ночной жизни, Бульварное кольцо - двухуровневым студиям и экзотическим путешествиям. Нет, разумеется, так ведут себя далеко не все обитатели этих районов, однако нет сомнений в том, что типичный образ жизни засасывает многих. Именно поэтому хорошие психологи постоянно советуют как можно скорее выбираться из «проблемных» районов вроде Лианозова или Гольянова, дабы свести к минимуму риск прожить «не свою» жизнь. Мне, как обычному перовскому мальчику, все эти толкования ещё недавно казались откровенными глупостями (что, впрочем, совершенно не влияло на желание максимально быстро сменить ареал обитания), однако пара неожиданных встреч с друзьями юности заставила меня резко переменить своё мнение.

За девушкой Леной в классе, который я оканчивал, бегали практически все. Кто-то с большим успехом, кто-то абсолютно без него. Шутливая манера общения, постоянная улыбка и, разумеется, яркие зелёные глаза привели не к одному десятку драк и любовных записок. Небольшой период близкого общения с Леной в начале первого курса я ещё долго вспоминал с особой теплотой и был уверен, что уж у кого-кого, а у Ленки точно всё должно быть хорошо.

«Привет, сто лет не виделись! Ты же здесь вроде больше не живёшь, как тебя к нам занесло?» - знакомый голос заставил меня обернуться по дороге от метро к родительскому дому. «Ленка! Да вот к маме приехал...» - начал я, улыбаясь. Обернувшись, я просто растерялся: полная, неважно одетая, с густо наложенным дешёвым макияжем девушка ничем не походила на Ленку из романтической юности. Это потом, из беседы, я узнал, что она вышла замуж в 22, родила в 23, живёт с родителями, что мужа недавно уволили с не слишком перспективной работы, что цены растут вместе с дочкой и что они собирались на отдых в Турцию , но теперь эту чудесную идею придётся отложить. «А что ты удивляешься, у нас все так живут, - услышал я недоумение во всё том же «голосе из детства». - А ты разве иначе?..» Ответить что-то к месту мне оказалось крайне непросто.

Мой друг Дима всегда был «на обочине» класса: учился невесть как, общался невесть с кем, ничем особенным не выделялся. Новость о том, что Дима поступил на заочное отделение какого-то заборостроительного института, стала последним известием о нём на долгое время. Потом кто-то рассказывал, что он вроде переехал в центр, в квартиру умершей бабушки. «Наверное, торгует чем-нибудь... Знаешь, сколько наших на рынках работает», - сказал мне один приятель, любивший повздыхать об упущенных перспективах. В том числе и Диминых.

«Привет, как дела? Отлично выглядишь! Чем занимаешься? Я вот углем торгую - муторное, надо сказать, дельце...» - высунувшееся из окна «Мерседеса» лицо Димы дорого светилось естественным загаром. «Да всё ничего, пишу помаленьку. А ты откуда такой яркий?» - улыбнулся я, садясь в распахнувшуюся дверь не самого дорогого, но весьма достойного детища немецких автопромышленников. Сразу после этого в беседе я узнал, что Дима только что вернулся с горно-лыжных «покатушек» в австрийском Зольдене, чтобы закончить затянувшийся ремонт с перепланировкой бабушкиной жилплощади на Чистых Прудах, что торговля углем, хоть и утомляет, приносит хороший доход, что девушки у него нет, но он дружит с несколькими моделями из «Модуса». «Здорово, будем общаться - у нас ведь столько общих друзей, - сказал мне Дима при прощании в одном из популярных питейных заведений. - Не знаешь, как там они все, кстати?..» Ответить что-то к месту мне оказалось крайне непросто.

Среда Сегодня в обед пришли сразу два письма от Вас; их бы не читать, а разложить на столе, спрятать в них лицо и потерять рассудок. Но тут-то и выясняется, как это хорошо, что ты его уже почти потерял, потому что за остаток потом цепляешься как можно дольше. И потому мои 38