Одна дама в течение многих лет, отмечая день рождения, ставила на праздничный стол вазу с семью ирисами - на счастье. Но однажды предпочтения ее поменялись: гости увидели в вазе розы, тюльпаны, ромашки и нечто совсем уж экзотическое.

Один из них воскликнул: «А где же ирисы?» Хозяйка удивилась: «Да вот же они!» - и указала на ту же вазу. Присмотревшись, гости увидели: семь ирисов, действительно, оказались на месте. Они никуда не делись, они по-прежнему составляли основу композиции. Просто на фоне эдакой пестроты ирисы потерялись.

Точь-в-точь такая же история произошла с купеческой благотворительностью в России середины XIX столетия. Наступил «ролотой век» русского меценатства. Выглядел он - да и до сих пор выглядит - столь роскошно, столь многоцветно, что на его фоне теряется старая добрая благотворительность традиционного вида - на приюты, на богадельни, на больницы, на храмы. Однако, если приглядеться, она окажется на том же самом месте, более того, она выросла в масштабах по сравнению с предыдущими десятилетиями. Вот только новые, исключительно яркие и многообразные явления, составившие славу отечественного меценатства, заслоняют ее от далеких потомков. Она по-прежнему составляет «основу композиции», однако в исторической памяти нашего народа ей отведено скромное место золушки, которой не досталось шелкового платья и хрустальных туфелек, а потому в принцессы она не попала, уступив место барышне, одетой побогаче.

Период примерно в пятьдесят-шестьдесят лет называют «золотым веком» русского меценатства. Он простирается от начала «великих реформ» 1860-х годов до Первой мировой войны. Таким образом, события «золотого века» разбросаны на хронологическом пространстве трех последних царствований. Предприниматели того времени почувствовали тягу к высокой культуре. Они тратили колоссальные средства на собирание художественных коллекций; в их особняках появлялись во множестве первоклассные произведения искусства, старинные книги, антиквариат; из этих богатств затем составлялись музеи, библиотеки, галереи, в конечном итоге достававшиеся Москве. Они покровительствовали театру, балету, музыке. Они разрабатывали совместно с живописцами и архитекторами «национальный стиль».

Сначала это считалось причудой, потом стало модой, а на закатной поре императорской России превратилось чуть ли не в обязательный ритуал, подтверждающий социальный статус солидного дельца.

Павел Афанасьевич Бурышкин, крупный коммерсант и образованнейший человек, считал, что тогда не осталось «.ни одной культурной области, где бы представители московского купечества не внесли своего вклада». В доказательство своих слов он приводил высказывание К.С. Алексеева-Станиславского, театрального деятеля с мировым авторитетом: «Я жил в такое время, - когда в области искусства, науки, эстетики началось большое оживление. Как известно, в Москве этому немало способствовало тогдашнее молодое купечество, которое впервые вышло на арену русской жизни и, наряду со своими торгово-промышленными делами, вплотную заинтересовалось искусством»54. Новые театральные здания, обширные музейные фонды, масштабное просветительское книгоиздание, а также прекрасные галереи, среди коих первенствует знаменитая Третьяковка, - все это создавалось волей московских предпринимателей, под влиянием их вкуса и, разумеется, на их деньги. Современная Россия, к сожалению, ничего подобного не знает. Купец времен Александра III, считающийся, с легкой руки драматурга Островского55, этаким самодуром и прохвостом, по своему культурному уровню, по эстетическим запросам возвышается над современными олигархами. Во многих случаях просвещенный предприниматель, живший столетие или полтора назад, мог бы служить нравственным образцом для капиталиста наших дней.

Говоря о великолепии бурной меценатской деятельности, не следует забывать: она не стала единственной формой купеческих благодеяний. Как и за сто лет до того, за двести и за триста, традиционная благотворительность повсеместно расцветала во второй столице Империи. Современный историк предпринимательства Г.Н. Ульянова пишет по этому поводу следующее: «Рывок в развитии социальной сферы на рубеже XIX-XX веков был напрямую связан с огромной ролью частных пожертвований. За 49 лет, с 1863 по 1911 год, через городское управление поступило пожертвований на дела благотворительности в Москве: деньгами - свыше 26 млн 500 тыс. руб., имуществом - свыше 6 млн руб., а всего на сумму свыше 32 млн 500 тыс. руб. Почти половина указанной суммы была предназначена на общественное призрение, а другая половина употреблена приблизительно в равных размерах на врачебную помощь и народное образование»57. Сюда еще не вошли колоссальные суммы, отданные церкви - на воздвижение храмов, на ремонт обветшавших церквей, на обновление утвари, на покупку земельных участков для возведения церковных построек. Так, именно щедрые даяния целой грозди московских купцов обеспечили тогда грандиозное строительство в Николо-Угрешской обители, позволив ей превратиться во «вторую Лавру». Невероятно богатый Ю.С. Нечаев-Мальцев строил церкви, богадельни, дома для своих рабочих, а ныне от всех этих масштабных трудов в народной памяти остались - в лучшем случае! - три миллиона, пожертвованные им на возведение Музея изящных искусств имени Александра III56.

По-прежнему не что-то особенное, недавно приобретенное, а незыблемые принципы христианской жизни заставляли предпринимателей жертвовать изрядную часть своего богатства на благие деяния. В последней четверти XIX столетия старостами более чем половины московских храмов были предприниматели - выходцы из торгово-промышленной элиты города. Между тем должность церковного старосты мог занять лишь человек, известный своей преданностью христианскому вероучению и готовый вести сугубо хозяйственные дела, нередко связанные с большими тратами на поддержание церковного быта. Вступление в должность старосты кафедрального собора требовало еще больших денег для пожертвований57.

Тем не менее, купец охотно становился церковным старостой, это не только поднимало его престиж, но и соответствовало глубинным движениям его души. В качестве примера можно привести одного из самых деятельных купцов-благотворителей Москвы второй половины XIX столетия - Николая Александровича Лукутина. «Благотворительностью Николай Александрович занимался много, проявлял ее в самых разных делах. На протяжении десяти лет был председателем совета Московской глазной больницы и одновременно старостой больничной церкви. Привлекая пожертвования и жертвуя сам, он построил новую большую операционную и амбулаторию, произвел капитальный ремонт церкви»58.

Христианское отношение к благотворительности передавалось в купеческих семьях от отца к сыну - порой на протяжении многих поколений. Однако. передать подобным образом тягу к пожертвованиям в пользу театра или, скажем, на покупку картин для художественной галереи до второй половины XIX столетия было в принципе невозможно. Такого не водилось в среде московских «торговых людей» XVIII века и даже первой половины XIX века. Переход, или, лучше сказать, переворот в пользу меценатства, связанного со светской культурой, произошел в царствование Александра II.

Но почему именно вторая половина XIX - начало XX века ознаменованы появлением столь большого количества меценатов, что современники охарактеризовали то время как «медичивский»59 период в истории культуры России?

Во-первых, это было вызвано серьезными изменениями в образовательном и, как следствие, в культурном уровне слоя российских предпринимателей: крупный капиталист становится «европейцем и джентльменом», начинает осознавать ценность образования; у него появляется потребность в жизни интеллектуальной, «растет тяга ко всему научному и художественному». Описывая вклад московских капиталистов в развитие русской национальной культуры, П.А. Бурышкин особо отмечает, что «.деятельность эта осуществлена была людьми с изысканным эстетическим вкусом, воспринявшими европейские и национальные культурные идеалы»60. На протяжении всего XIX века система образования купеческих детей претерпевает существенные изменения. Если в начале века многие из них «грамоте не разумели», то постепенно, с 1860-х годов, они начинают получать среднее специальное (в 1860-1880-е годы большинство предпринимателей считало достаточным отправить детей на учебу в коммерческие школы и реальные училища, чтобы они могли вести дела фирмы), а затем и высшее образование (где-то с 1890-х годов уже стремились отдать их в классические гимназии с последующим поступлением в университет или в высший технический вуз)61.

Во-вторых, на последнюю треть XIX века приходится бурный экономический рост. Происходит становление банковской системы, быстрыми темпами идет слияние банковского и промышленного капитала, появляются купеческие торговые дома. После реформы 1861 года заметно ускорился процесс превращения Москвы из торгового центра, каковым она была издавна, в центр промышленный. Громадные состояния делаются на железных дорогах, на новейших фабрично-заводских предприятиях. Предпринимательская среда выращивает людей, которые способны в новых благоприятных условиях весьма быстро трансформировать скромное отцовское наследство в колоссальный капитал. Связи с европейскими промышленниками и финансистами становятся намного более интенсивными. Поездка в Германию, Францию или Италию превращается для коммерсанта в обычное дело, хотя дед его, а может быть, и отец никогда не выезжали из страны. Европа манит соблазнами высокоразвитой, рафинированной, утонченной культуры, пронизывающей жизнь экономической элиты. А выросший оборот позволяет тратить «на культуру» весьма значительные средства. Итак, у «золотого века» русского меценатства имелась мощная финансовая основа, какой не было в предыдущий период. А вместе с нею и «европейский соблазн», который ранее в меньшей степени задевал наше купечество за живое.

В-третьих, как раз во времена Александра II, к сожалению, Церковь серьезно потеряла в авторитете, закрылись тысячи приходов. Тогда же русская культура испытала невиданный натиск грубо-атеистических идеологий, агрессивного материализма в самом примитивном исполнении, а также новейших оккультных веяний. Результатом стало духовное оскудение общества. Именно вторая половина XIX века оказалась временем, когда христианский дух стал ослабевать в нашем купечестве, прежде столь твердо державшемся православных тра- диций62. Иначе говоря, многих торговцев и промышленников стали интересовать в большей степени вершины светской европеизированной культуры, нежели вера отцов и дедов.

В научно-популярной литературе, публицистике, а иногда и в академических трудах встречаются утверждения, согласно которым «золотой век» русского меценатства был детищем предпринимателей-старообрядцев. Время от времени люди, вроде бы всерьез занимающиеся темой благотворительности, начинают писать о каких-то особенных чертах старообрядческой религиозности, делавших меценатство неотъемлемой частью их мироощущения, даже элементом семейного уклада. После этого обычно приводится список богатейших представителей предпринимательского класса. добрая половина которых при более тщательном изучении оказываются прихожанами самых обычных православных храмов, в лучшем случае, - единоверцами. Кое-кто из них действительно вышел из семейства, которое поколение или два назад пребывало в одном из староверских «согласий», - глупо было бы с этим спорить! Но ведь затем оно перешло - иногда частично, а порой и полностью - под сень русской православной церкви. Сам предприниматель, разумеется, не имеет уже никакого отношения к жизни староверских общин. В то же самое время православные купцы-благотворители отодвигаются на второй план, служат в качестве живого «фона» для авторов статей и книг по меценатству, и это создает аберрацию восприятия63.

Сложился своего рода «старообрядческий миф» о «золотом веке» меценатства в России. Корнями он отчасти уходит к знаменитой книге «Москва купеческая», принадлежащей перу того же П.А. Бурышкина - известного общественного деятеля, видного масона, без особой любви относившегося к Православной церкви (в труде Павла Афанасьевича она фактически осталась за скобками, как нечто незначительное, не стоящее серьезного разговора). Отчасти же сыграло свою роль замалчивание советской исторической литературой той огромной церковной благотворительности, которая была естественной частью культуры в дореволюционной России.

Историческая действительность не дает оснований поддерживать этот миф на сколько- нибудь серьезных основаниях. Правда такова: благотворительность была массовым явле- нием, нормой жизни в равной степени как среди обычных православных предпринимателей, так и коммерсантов-староверов. Староверу до 1905 года, когда разрешили строительство новых старообрядческих церквей, было сложнее сделать крупное пожертвование на храмовые нужны. Но он мог исполнить христианский долг, потратившись в пользу общественного призрения.

А.И. Гучков писал о русском купечестве как о среде, закрытой от любопытных взоров извне.

Принадлежа ей по праву рождения, он, естественно, знал, о чем говорит. Вот его слова: «Даже если кто-то из этого сословия становился очень знаменитым человеком - допустим, П.М. Третьяков, - то о купеческой стороне его жизни, жизни его семьи известно несоизмеримо меньше. Разумеется, в определенной степени в таких аномалиях повинны и сами купцы, купеческое общество. Вплоть до реформ 60-70-х годов и позже ощущалось какое-то стремление к самоизоляции - не полной, но частичной. Существовали своего рода рамки „дозволенного"»64.

«Золотой век» прервал эту традицию. Крупнейшие благотворители, особенно те, кто жертвовал на искусство, науку, литературу, стали общественно значимыми фигурами. Они пребывали на виду у образованной публики того времени. О них писали в газетах и журналах, невероятно расплодившихся в середине века. Наконец, наш предпринимательский класс пристрастился к занятию, которое прежде было характерным лишь для дворянства, - созданию дневников и воспоминаний. Купеческие мемуары и дневниковые записи известны еще с XVIII столетия. Но по-настоящему широким явлением они стали только в XIX веке, как раз во второй его половине. Кроме того, титаны «золотого века» сами то и дело становятся персонажами разного рода «записок» их современников. Пользуясь этими материалами, современный историк может гораздо глубже изучить психологию русских коммерсантов, живших в ту пору. Становятся доступными тончайшие движения души, прихотливые изгибы ума, скрытые психологические мотивы поступков - в том числе и благотворительности. Для XVIII столетия или тем более XVII, все это либо невозможно, либо дается крайним напряжением.

Поэтому, в отличие от первой части книги, во второй помещены шесть биографий знаменитых предпринимателей, занимавшихся благотворительностью. Их судьбы, их образ мыслей и действий дают превосходную иллюстрацию для российского предпринимательского класса в целом. Раньше авторы этой книги могли погрузить читателя в купеческий быт с его устоявшимися обычаями и порядками, но не рисуя при этом психологических портретов личностей, даже самых видных. «Золотой век» дарит драгоценную возможность экзистенциального «портретирования».

Для множества наших современников, образованных русских, интересующихся собственными историческими корнями, Павел Михайлович Третьяков - образцовая фигура русского предпринимателя-мецената предреволюционной России. О нем постоянно пишут. Его имя ставят во главе списка благотворителей того времени. Не только высказывания Павла Михайловича, но и фактически судьбу его, что называется, растащили на цитаты. Действительно, это была достойная личность: состоятельный коммерсант, деловой человек - и в то же время великий благотворитель, чье имя так же невозможно изъять из истории русского искусства, как нельзя вычеркнуть ноту из классического музыкального произведения. П.М. Третьяков тем ближе нам, людям, живущим при «втором крещении Руси», что в лучших делах своей жизни он руководствовался соображениями веры. Павел Михайлович остался в памяти современников крепко верующим христианином, истинно православным человеком.

Кто скажет о нем худое слово?

В то же время титаническая фигура П.М. Третьякова до некоторой степени загораживает личности других благотворителей второй половины XIX - начала XX столетия. Его биография изучена вдоль и поперек. Его характер, образ мыслей и образ действий к настоящему времени прекрасно известны не только исследователям, но и просто любителям русской старины. А вот благотворители его времени, порою совершавшие не менее значительные деяния на благо России и Русской православной церкви, нередко остаются для человека наших дней людьми со «стертыми лицами». Хуже того, огромная плеяда выдающихся меценатов той эпохи рисуется их отдаленным потомкам как множество «еще-Третьяковых». Иными словами, им нередко пытаются автоматически приписать черты характера и мотивы деятельности П.М. Третьякова.

Между тем яркое время «золотого века» русского меценатства необыкновенно богато великими людьми: порой причудливыми, порой простыми и «прозрачными», иногда истово верующими, а иногда - пребывающими неблизко от храма. Купеческая среда вырастила множество блистательных благотворителей, по характеру своему ничуть не сходных с Третьяковым, да и между собой. Если поставить их жизни в один ряд, то получится живая радуга - настолько каждый из них своеобычен!

О них пойдет разговор в этой главе, но прежде все-таки стоит сказать несколько слов о Павле Михайловиче. Пусть его биография получила широкую известность, и нет смысла в тысячный раз подробно пересказывать основные ее этапы. Благодеяния этого человека заслужили хотя бы нескольких страниц, посвященных его памяти.

Родившийся в 1832 году и получивший домашнее образование65, Павел Михайлович Третьяков очень рано - как и все купеческие сыновья той поры - погрузился в практику предпринимательской жизни. С отрочества вместе с братом Сергеем он включается в отцовское торговое дело. К середине 1860-х годов братья Третьяковы приумножили отцовский капитал, «подняли» сословный статус (если их отец был купцом второй гильдии, то они - первой) и стали владельцами торгового дома «Павел и Сергей братья Третьяковы и В. Коншин». Затем в их собственности оказалось товарищество Ново-Костромской льняной мануфактуры.

Начало знаменитому своему собранию живописи Павел Михайлович положил в 1856 году, приобретя первую картину, «Искушение», у художника Н.Г. Шильдера, а затем и вторую, «Стычка с финляндскими контрабандистами», - у В.Г. Худякова. Еще через четыре года, двадцати восьми лет от роду, Павел Михайлович замыслил создать национальную художественную галерею.

Третьяков принадлежал к числу тех людей, которые очень рано понимают, чего они хотят добиться, - и всю жизнь, шаг за шагом, упорно стремятся к заветной цели. Упорство их - высшего порядка: ими движет ощущение правильности, когда они делают свое дело, а лишь только отступят от него в сторону - их души корежит от пустой потери драгоценного времени. Такие люди обычно тихи во внешних проявлениях, но обладают твердой волей. Они не желают доказывать кому-либо собственную правоту с помощью слов. Зачем? Рано или поздно дела их скажут сами за себя. Тем более что трудятся они не покладая рук. Павел Михайлович как в делах коммерции, так и в составлении галереи старался добиться наилучшего результата, работал, по свидетельству своей дочери, за десятерых66. Задумав устроить национальную галерею, он собирал не то, что нравилось лично ему, но то, что показало бы развитие русской живописи на протяжении всего времени ее существования. Он не просто собирал картины, он погружался в историю живописи, старался прочувствовать каждое полотно, понять специфику работы художников разных эпох. Старание дойти до сути явления - одна из наиболее характерных черт «московского молчальника», как его называли современники.

Есть и другая черта характера П.М. Третьякова, на которую хотелось бы обратить особое внимание, - остро развитое чутье настоящего. Проще всего показать ее на примере.

Читая воспоминания М.В. Нестерова67, вслед за автором затрудняешься понять логику отношения Третьякова к его творчеству. Самую, пожалуй, известную вещь Нестерова - «Видение отроку Варфоломею» - Третьяков купил у него, невзирая на то что обступившие мецената художники и критики, последовательные сторонники дела передвижников, настоятельно отсоветовали ему это делать. «Ну что вы, Павел Михалыч, да как на такое смотреть-то можно? Это же подрыв рационалистических устоев! Да запретить этого Нестерова надо, совсем распоясался!» Задолго до этого эпизода, случившегося на 18-й передвижной выставке, П.М. Третьяков приобрел другое полотно Нестерова, никак не связанное с личностью преподобного Сергия Радонежского, - «Пустынника». А вот другие вещи «Сергиевского цикла» долго рассматривал и даже хвалил, но. не покупал. Впоследствии Нестеров сам отдал эти картины в дар Третьяковке. Почему же Третьяков их не брал? Неужто денег жалел? Непонятно.

Впрочем, если посетить зал Нестерова в Третьяковской галерее, все становится на свои места. Вот висит «Отшельник», вот два монаха в молчании удят рыбу на фоне Секирной горы (что на Соловках), вот, наконец, «Видение отроку Варфоломею». Картина настоящая, она словно дышит, на нее завороженно смотришь и не можешь сформулировать словами всю глубину смыслов, в ней сокрытых. Слова лишь выхватывают то тут кусочек, то там - а всей полноты объять не могут. Да и не нужны тут слова, без них все понятно - картина сама вливается в душу.

Чего не скажешь о висящих напротив «Трудах преподобного Сергия». Первое слово, которое хочется к ним применить, - публицистичность. Это попытка человека образованного и тонко чувствующего подстроиться под понимание «простого человека». Под каждым из «Трудов» можно написать несколько слов, в которых исчерпается все содержание картины. Вот Сергий носит воду, вот рубит избу, а там просто стоит, задумавшись о чем- то; подвиг физический он неизменно сочетает с подвигом молитвенным и. все. Полотно Нестерова без труда может быть «рассказано», оно понятно неискушенному зрителю, и в то же время эта внешняя простота лишает его острой силы «Видения», проникающего в самую душу. При всем огромном уважении авторов этой книги к замечательному русскому художнику М.В. Нестерову.

Павел Михайлович Третьяков тонко чувствовал настоящее. А значит, лучшее.

Благодаря эстетическому чутью Павла Михайловича, благодаря его способности раньше других распознать талантливого художника принадлежащая ему картинная галерея стала одной из главных достопримечательностей Москвы.

Тем более что это был первый общедоступный городской музей русской живописи!

И наконец, еще одно качество, без которого трудно понять мотивы деятельности П.М. Третьякова, - его глубокая религиозность68. Как вспоминает его старшая дочь, В.П. Зилоти, члены семьи Третьяковых были прихожанами православной церкви Николы в Толмачах69. «Папа ходил изредка ко всенощной, а к ранней обедне - каждое воскресенье и во все большие праздники; становился совсем впереди, недалеко от амвона, носом в угол, около мра- морной квадратной колонны; скромно, тихо крестился, подходил тихонько ко кресту и шел домой»70. Благотворительностью Павел Михайлович занимался всю жизнь. Особенно же - после 1886 года, когда в возрасте восьми лет умер здоровый сын Павла Михайловича, любимец семьи Ванечка, а в живых остался умственно отсталый старший сын. Иван Павлович должен был стать опорой отца в делах. П.М. Третьяков глубоко переживал эту личную трагедию: «Как неисповедима воля Божия, взять у нас здорового сына и оставить нам боль- ного.»71. В этом горе Третьяков утешался верой, уповая на милость Божью.

Наиболее значительная часть благих дел Павла Михайловича приходится на последнее десятилетие его жизни - с 1889 по 1898 год.

Вот далеко не полный список благих дел Павла Михайловича за это десятилетие. Вместе с братом Сергеем Михайловичем он неоскудно давал деньги на стипендии учащимся в Мещанских училищах, а совместно с женой - в пользу призреваемых Работного дома. Еще с 1869 года Третьяков был попечителем Арнольдовского училища (впоследствии - Арнольдо- Третьяковского приюта) для глухонемых детей, на содержание которого регулярно, особенно с середины 1880-х годов, тратил немалые средства. По завещанию он перечислил на нужды училища более 340 тысяч рублей. Предприниматель завещал более 800 тысяч на устройство мужской и женской богадельни; на его средства был построен Дом бесплатных квартир вдов и сирот русских художников. А в августе 1892 года совершилось самое известное благое деяние Павла Михайловича: он преподнес Москве в дар свою художественную галерею72. 15 августа 1893 года состоялось официальное открытие музея под названием «Московская городская галерея Павла и Сергея Михайловичей Третьяковых». В 1894-1898 годах П.М. Третьяков продолжал приобретать художественные произведения для галереи, теперь уже принадлежащей городу.

За заслуги в деле просвещения и благотворительности П.М. Третьякову было присвоено звание «почетный гражданин города Москвы». Скончался Павел Михайлович Третьяков 4 декабря 1898 года. Тело его было похоронено на Даниловском кладбище73.

Вряд ли найдется в наши дни русский человек, который не слышал бы имени Павла Михайловича Третьякова, основателя знаменитой на весь мир Третьяковской галереи в Лаврушинском переулке. Имя это надолго пережило свою эпоху - в отличие от имен многих других купцов, не меньше трудов положивших на службе Богу и народу в качестве благотворителей. Вряд ли человек, мало сведущий в российской истории второй половины XIX - начала XX века, знает, кто такой, например, П.И. Щукин и тем более С.В. Перлов. Чуть больше повезло И.С. Остроухову: он известен как талантливый живописец, его полотна экспонируются в музеях.

Подошло время представить современников П.М. Третьякова - не столь известных, но не менее значительных благотворителей.

В.Н. АБЕЛЕНЦЕВ. Амурские казаки (1-й том). Приамурье. Из века в век. Материалы, документы, свидетельства, воспоминания. / Серия «Приамурье. Из века в век» - 288 с. Издатель: ОАО «Амурская ярмарка», Благовещенск-на-Амуре, 2008г., 2008

В связи с тем, что существующие работы по истории благотворительности в регионе КМВ носят фрагментарный характер и не имеют целостного взгляда на анализируемый феномен благотворительности в регионе, назрела необходимость критической оценки опубликованных материалов ввиду отсутствия в них временных границ исследуемого явления на региональном уровне в контексте сущностных характеристик благотворительности в масштабе Российской империи в XIX- начале XXвв.

Адекватная периодизация возможна только на основе четкого понимания места и роли благотворительной деятельности в развитии общества. XIXв. считается в истории России «золотым веком» благотворительности. Благотворительная практика в России исторически выросла из парадигмы христианской благотворительности, как имеющей более ранние корни. Вторая половина XIXв. характеризуется ростом интереса к государственному подходу в области социальной политики, как новому этапу исторического развития благотворительности в России. Чтобы вычленить отрезки времени, необходимые для разработки периодизации, рассмотрим исторические факты, составляющие российский благотворительный процесс, как системообразующие моменты.

Государственное, общественное и частное призрение в России складывалось на протяжении почти двух столетий, начиная с XVIIIв. по вторую половину XIXв. Первая половина XIXв. характеризуется оформлением административной системы помощи и поддержки, включающей в себя территориальные институты, превентивные и защитные государственные программы по оказанию помощи определенным категориям нуждающихся, усиление законодательной базы функционирования системы поддержки. Наблюдаются тенденции развития системы помощи, оказываемой различными ведомствами, как общественными, так и частными. - "

Среди государственных органов призрения в первой половине XIXв. особо выделяется деятельность созданных еще при Екатерине IIПриказов общественного призрения. В период правления Александра I(1802 - 1825) с 1802 г. Приказы находились в ведении Министерства внутренних дел, но с 1810г. они вновь перешли к Министерству полиции. Источником финансирования Приказов были доходы губерний, доходы от ведения самостоятельных банковских, имущественных и хозяйственных операций, а также частные пожертвования. Министерство полиции, а затем Министерство внутренних дел стимулировали Приказы общественного призрения к увеличению и накоплению средств. К таким мерам можно отнести, в частности, разрешение на ведение хозяйственных и имущественных операций (сдача в наем лавок, домов, кузниц, мельниц, садов, огородов, сенокосов и т. д.; поощрение добывания торфа, распилки бревен, дров для продажи; разрешение продажи игральных карт; открытие суконных фабрик) .

Деятельность Приказов общественного призрения была организована не во всех губерниях сразу и одновременно. Министерства, в чьем ведении находились Приказы, контролировали не все территории. Так, например, дела общественного призрения в областях Кубанского, Донского и Терского казачьего войска осуществляло военное министерство, а также социальная помощь оказывалась за счет войсковых капиталов. В Кавказской области делами общественного призрения ведал Кавказский (в дальнейшем Ставропольский) приказ общественного призрения (1804 г.). Н.В. Вантеева в своем исследовании подробно рассматривает состояние приказной системы на Ставрополье, выделяя два периода в деятельности Кавказского (Ставропольского) приказа общественного призрения: 1804-1833 гг. - период финансовой и кредитной деятельности приказа ввиду отсутствия собственных заведений; 1833-1913 гг. - период активизации открытого призрения наряду с развитием некоторых форм закрытого призрения (богадельня, больница для душевнобольных). Исследователь справедливо отмечает, что факт увеличения общего объема на содержание заведений не может служить показателем особой эффективности деятельности Приказа в силу некоторых изначально заложенных в приказную систему изъянов . Примеры финансовой и коммерческой несостоятельности в деятельности Кавказского приказа общественного призрения мы рассмотрим далее в главе второй.

Е.Д. Максимов так определяет основные причины несостоятельности приказной системы общественного призрения: «Канцелярская рутина поглотила живое дело; средств было мало и казна не могла представить их больше; деятели Приказов были оторваны от жизни, не заинтересованы в местных делах и служили святому делу любви к ближнему, как и другие чиновники, по установленным регламентам и правилам. Число их было недостаточно для того, чтобы <...> вести менее сложное дело и хозяйство в закрытых заведениях Приказа. Поэтому сознание необходимости в деле попечения о бедных общественных организованных сил, добровольных деятелей и жертвователей постепенно становилось все распространеннее и настоятельнее. Очевидно было, что борьба с беспомощностью многих сотен тысяч или даже миллионов людей сделается возможной только в том случае, если в борьбе этой примут участие лица, проникнутые любовью к ближнему, добровольно идущие на помощь ему, знающие местные условия и способы, которыми можно помочь, отыскивающие эти способы и средства на местах, несущие для дела свои сбережения и не ищущие за все это ни прав государственной службы, ни казенного содержания» .

Как и по всей Российской империи, приказная система помощи и поддержки в Кавказской области, с 1847 г. переименованной в Ставропольскую губернию , имела ряд недостатков: их структура и принципы организации были несовершенны, деятельность их не была постоянной, к тому же в 1856 г. приказам было запрещено заниматься кредитно -- ссудными операциями, что серьезно подорвало их финансовое положение. Усложняло социальную ситуацию и то, что общественные и частные благотворительные учреждения и общества также испытывали определенные трудности, т. к. и те, и другие имели право на существование только с ведома Министерства внутренних дел и личного разрешения императора. «В итоге, к 1861 г. благотворительные общества существовали лишь в 8 городах империи» . Поэтому параллельно с государственными институтами помощи развиваются институты частной благотворительности, ведомственные институты социальной помощи, благотворительные общества.

«Отечественная война 1812 г. вызвала не только новый гигантский всплеск благотворительности, но и новаторские организационные решения. Возникают первые благотворительные общества, в сборе пожертвований активно участвуют периодические издания («Сын отечества», «Русский инвалид»), благотворители закладывают основу для решения ряда крупных государственных задач (так, например, пожертвования, собранные П.П. Пезаровиусом, становятся основой деятельности будущего Комитета о раненых, к помощи которого военные инвалиды будут обращаться вплоть до самой революции 1917 г.)». Таким образом, первое десятилетие XIXв. в России отмечено резким подъемом благотворительной деятельности. За это время частные благотворители только на призрение военных инвалидов и других нетрудоспособных направили свыше 3.4 млн. руб., на больницы и другие виды медицинской помощи около 2 млн., на развитие образования - около 1.9 млн. руб. Общая же сумма благотворительных пожертвований превысила 9 млн. руб.

18 августа 1814 г. были созданы Патриотическое общество, в задачи которого входило попечение о больных и раненых защитниках Отечества, и специальный Комитет, который занимался попечением о раненых генералах, офицерах (и их семейств). Если они были в состоянии нести гражданскую службу, то им предоставлялись места полицмейстеров, городничих, смотрителей богоугодных заведений, комиссаров при пограничных карантинах, земских исправников. При определении к должности офицеры не лишались пенсии. Увечным штаб-офицерам и обер-офицерам разрешалось бесплатно из аптек отпускать лекарство. Нижним чинам «по смерть» клался оклад жалованья, «который получали в своих полках по мирному положению». Таким образом, государство ищет самостоятельные формы и способы помощи и поддержки не за счет разрушения монастырской системы призрения, а на основе законодательных, правовых регламентации . Предпринимаются попытки на основе военной системы управления использовать частичный труд призреваемых военных инвалидов. Еще в 1796 г. были сделаны первые попытки создания инвалидных рот. При сохранении воинского регламента инвалидные роты предполагалось использовать на посыльных работах, но «военные трудовые формирования» такого образца оказались неэффективными, и в 1823 г. их расформировали.

Более образованные классы населения в первой четверти XIXв. были проникнуты самыми гуманными идеями. Помощь эта выражалась прежде всего в значительных пожертвованиях с благотворительными целями. В связи с наметившимися тенденциями Правительство издало Положение относительно пожертвований на устроение заведений для призрения неимущих. Число пожертвований под влиянием духа времени было довольно велико. Так, например, в 1803 г. граф Шереметев на свои средства (2 500 000 руб.) устроил в Москве странноприимный дом на 100 чел. и при нем больницу на 50 чел.; помещик Мценского уезда Орловской губернии Лутовинов устроил в 1806 г. больницу с флигелем, аптеку и лабораторию. Коллежский советник Злобин пожертвовал в 1808 г. 40 000 руб. на устройство в разных местах больниц для бурлаков. В 1807 г. князь Радзивилл открыл в Бердичевебольницу на 60 чел. В 1810 г. именитый гражданин Герценшцов построил в Ямпольском уезде богадельню на 48 чел., а купец Синцов открыл богадельню в г. Орлове на 50 чел. В Москве князь Д.М. Голицын финансировал строительство больницы в 1802 г.

Однако уже в 1815-1817 гг. в деятельности благотворителей наблюдается резкий спад. Почти иссякают поступления в капитал Пезаровиуса, и он вынужден передать его под государственную опеку; Медико-Филантропический комитет спасает от банкротства только поглощение его созданным Императорским Человеколюбивым обществом, существовавшим в эти годы почти исключительно за счет личных пожертвований императора и государственных субсидий, даже Приказы общественного призрения ощутили спад благотворительной активности. Так, по собранным директором Российского государственного исторического архива А.Р. Соколовым из различных источников сведениям динамика крупных пожертвований в Приказы во второй половине царствования Александра Iвыражается следующими величинами (в руб.) :

благотворительность награда кавказский

Таблица 1 Численность крупных пожертвований в Приказы общественного призрения

Приказы общественного призрения в первой половине XIXв., получив в самом начале своего существования первоначальный уставный капитал (по 15000 руб. на каждый приказ), действовали не только на частные пожертвования. В середине 1820-х гг. в число доходных заведений приказов входили жилые дома, лавки, кузницы, мельницы, сдававшиеся в наем; сады, огороды, сенокосы, рыбные ловли и т. п.; кирпичные и черепичные заводы; добыча торфа, распилка бревен в доски и на дрова для продажи; продажа игральных карт; суконные фабрики, учрежденные в июле 1808 г. для поставки солдатского сукна в армию

Однако во второй четверти XIXв. финансовое состояние приказов резко ухудшилось. В 1856 г. приказам было воспрещено заниматься кредитно-ссудными операциями, что предполагало возвращение их к роли чисто благотворительных организаций. К 1857 г. было предложено вовсе упразднить приказы.

В нашем исследовании мы рассмотрим также примеры награждения дворянства и купечества за благотворительную деятельность на КМВ. Поэтому обратимся к истории традиций государственного поощрения общеполезной деятельности, в частности благотворительности, которые сложились в России уже к началу XIXв. Награды являлись значительным стимулом к служебной и благотворительной деятельности, способствовали притоку пожертвований на благо страждущих. В течение XIXв. Высочайшие награды за те или иные отличия имели следующую градацию:

1 .Объявление Высочайших (Его Императорского Величества) благодарности и благоволения.

Назначение аренд.

Подарки от имени Его Императорского Величества.

Единовременные денежные выдачи.

Звания личного и потомственного гражданства.

Зачет времени в действительную государственную службу.

Предоставление прав государственной службы лицам, «этими правами не пользующимся».

12. «Несчитание судимости» препятствием к наградам и другим преимуществам по службе.

В конце XVIII- начале XIXвв. появились наградные медали, которыми отмечались самые разные заслуги перед государем и Отечеством: «За усердие» (1801), «За полезное» (1801), «За любовь к Отечеству» (1812), «За спасение человечества» (1818) и другие. Золотые и серебряные медали «За полезное» были учреждены для награждения купцов за различные заслуги перед государством в области торговли и за крупные пожертвования в казну. Медаль носилась на шейной ленте одного из орденов (Св. Анны, Св. Александра

Невского, Св. Владимира) в зависимости от заслуг награждаемого . В 1802г. тобольский купец Л. Матушкин был «пожалован Государем» серебряной медалью «За полезное» с изображением улья за постройку каменной богадельни на 20 чел. За содействие в распространении оспопрививания в Астраханской губернии в 1805 г. медалью «За полезное» был награжден мулла Аж-ДаутАджаев . Медалью «За усердие» на Аннинской ленте в 1831 г. московский купец третьей гильдии М.Я. Маслов «за содействие в прекращении болезни холеры». За благотворительные деяния купцы награждались орденами Св.Станислава и Св. Анны различных степеней, реже - орденом Св. Владимира .

Исследователь благотворительных и меценатских традиций русского купечества М. Л. Гавлин считает, что среди причин этого явления наряду с честолюбивым стремлением выделиться и разбогатеть, к получению милостей двора, почестей и наград, льгот и привилегий, были вначале религиозные мотивы, затем внутренние побуждения российских предпринимателей, чему способствовало развитие национального духа и роста самосознания в их среде .

Поскольку в первой половине XIXв. большую часть населения региона КМВ составляли военнослужащие, то они были основными объектами благотворения в этот период. Я.Н. Длуголенский подчеркивает активность российских военных и как субъектов благотворительности в целом по России: в 1811 г. помещики Краснослободского уезда Пензенской губернии лейб-гвардии подпоручик П. Хрущев и прапорщик А. Хрущев в своем имении в с. Оброчное бесплатную больницу на 36 кроватей для больных разного звания и отдельный каменный флигель для чиновников и дворян. Для лечения больных был нанят иностранный доктор и лекарский помощник. В 1810 г. в Пензенской губернии гвардии подпоручик Караулов построил в г. Городищске на свои средства лазарет на 10 кроватей для местной инвалидной команды. В 1840 г. в Ораниенбауме построил больницу полковник Потемкин, в 1843 г. в Ямбургском уезде Петербургской губернии построил больницу штаб-ротмистр Сахаров . В диссертации мы рассмотрим примеры активной благотворительной деятельности военных в пользу неимущих военнослужащих наКМВ.

В пореформенный период общественное и частное призрение получает новое направление. С реорганизацией административной системы и государственного управления изменяется и управление общественным призрением. Пореформенная система помощи и поддержки претерпевает существенные изменения. Министерство внутренних дел по-прежнему курировало общественное призрение, однако в большинстве губерний оно находилось в ведении земских и городских учреждений, сменивших приказы общественного призрения. Это было характерно для центральной части Российской империи. В некоторых губерниях, где еще не было земств, приказы продолжали функционировать. Земская реформа не коснулась Северного Кавказа.

Таким образом, к середине XIXв. система государственного призрения в России заходит в тупик. Нет денег, нет заинтересованных людей -- все вело к пониманию того, что борьба с бедностью возможна лишь в союзе и с опорой на общественное участие и благотворительность. В этой связи огромное значение в деле дальнейшего развития системы государственного призрения имело учреждение в 1864 г. земских, а в 1870 г. и городских органов местного самоуправления. В компетенцию земств входило руководство местным хозяйством (обеспечение продовольствием во время голода, распределение государственных податей и назначение местных сборов, устройство дорог, мостов местного назначения, агрономическая помощь), народным образованием, медицинским и ветеринарным обслуживанием, общественным призрением . Земская реформа проводилась не повсеместно и не одновременно. «Положение о губернских и земских учреждениях» первоначально распространялось на губернии, где традиционно преобладало влияние дворянства. Правительство лишило земств ряд губерний, областей, где влияние дворянства было незначительным . Там, где слабо было развито помещичье землевладение, в т.ч. в Ставропольской губернии и Терской области, куда позднее стал входить район Кавказских Минеральных Вод, ни в 60-е, ни в 70-е гг. XIXв. земство не было введено. Только много позже, уже в началеXXв. здесь провели земскую реформу, да и то в урезанном виде .

Городские органы самоуправления содействовали распространению различных форм внешкольного образования, поддерживали деятельность просветительских организаций. Таким образом, ослабление административно-бюрократического регламентирования, переход дела призрения в руки городских органов самоуправления имели своим результатом заметное повышение роли общественности в организации социальной помощи, значительное расширение масштабов и возникновение новых форм призрения, существенное возрастание сети благотворительных учреждений и заведений и в итоге -- общее увеличение количества призреваемых. Безусловно, нельзя идеализировать благотворительную деятельность городских дум и управ. Меры самоуправленческих органов в этой области носили ограниченный характер. Правительство ограничивалось указаниями, регламентацией и незначительной поддержкой создаваемых городским самоуправлением социальных структур.

К концу XIXв. в России насчитывалось 14 854 благотворительных учреждения (общества и заведения). Причем их условно можно было разделить на две группы - учреждения, которые относились к министерствам и ведомствам, преследующим только благотворительные цели, и ведомства, не имеющие специального благотворительного назначения. К числу первых относились: Императорское Человеколюбивое общество, Ведомство учреждений Императрицы Марии, Российское общество Красного Креста и др. Ко второй группе относились целый ряд учреждений -- Министерство внутренних дел, Министерство народного образования, Министерство юстиции и др. Среди наиболее известных благотворительных обществ XIXв. следует выделить Императорское Человеколюбивое общество, Ведомство учреждений императрицы Марии и Российское общество Красного Креста.

Деятельность Императорского Человеколюбивого общества имела всеобъемлющий характер. Оно открывало учебно-воспитательные учреждения, богадельни, ночлежки, дома с дешевыми квартирами, народные столовые, больницы, ремесленные мастерские и пр. Если в первой половине XIXв. деятельность Общества территориально ограничивалась обеими столицами и ближайшими пригородами, то во второй половине деятельность Общества пошла по новым направлениям, среди которых были: реорганизация действовавших благотворительных заведений и открытие новых благотворительных заведений и отделений Общества. К началу 1900-х гг. Императорское Человеколюбивое общество имело свои отделения в столицах и в 25 провинциальных городах, насчитывая общее количество заведений Общества до 210 . До конца XIXв. Императорское Человеколюбивое Общество выполняло координационную функцию по отношению к благотворительным организациям .

Другой крупной благотворительной организацией в начале XIXв. стало Ведомство учреждений императрицы Марии, возникшее по инициативе императрицы Марии Федоровны, супруги Павла I, еще в конце XVIIIв. Переходя в ведение от одной императрицы к другой, Ведомство во второй половине XIXв. имело разветвленную по всей стране сеть различных учреждений призрения, направленных на развитие системы всесословного женского образования, призрение младенцев, опеке над подростками, призрение слепых и глухонемых, призрение престарелых, оказание медицинской помощи. Под патронажем Ведомства функционировал целый ряд благотворительных обществ, в деятельности которых прослеживается важная для российского общества тенденция: практически во всех этих организациях главенствующее место занимали женщины.

Еще одной крупной благотворительной организацией стало Российское общество Красного Креста, возникшее в 1850-х гг. Направления деятельности Общества составляли: движение сестринского милосердия, в частности по оказанию помощи раненым на поле боя и в госпиталях, а в мирное время - помощь по уходу за больными на дому и в собственных лечебных заведениях; постепенно расширявшаяся помощь пострадавшим от стихийных бедствий и эпидемий, массового голода.

Благотворительные организации, оказывающие помощь нуждающимся, возникали в России в подавляющем большинстве случаев по инициативе сословных организаций, отдельных групп и даже отдельных лиц. Для учреждения благотворительных обществ требовалось всякий раз Высочайшее соизволение, что, по свидетельству официальных источников того времени, было крайне неудобно .

Развитию благотворительной деятельности способствовало и поощрительное законодательство. В 1862 г. был отменен прежний порядок открытия благотворительных обществ, требовавший императорского высочайшего соизволения. Теперь разрешение на их открытие было достаточно получить в Министерстве внутренних дел, что упрощало процедуру необходимых юридических формальностей . С этого времени отмечается значительный рост числа благотворительных учреждений и к 1890 г. насчитывалось около 2000 вновь созданных . Специальным законодательным актом, обязательным для всех благотворительных организаций России, являлся «Устав об общественном призрении», в соответствии с которым регулировалась сфера государственного призрения, также как и деятельность благотворительных учреждений, создаваемых частными лицами . Создание благотворительных обществ и частных благотворительных заведений должно было производиться в разрешительном порядке. Так, в «Уставе об общественном призрении» указывалось, что «предложения частных людей об устроении частных благотворительных заведений приводятся в действие местным начальством или ими самими не иначе, как с дозволения правительства». Право утверждения уставов благотворительных обществ и частных благотворительных заведений предоставлялось Министерству внутренних дел, однако в случае ходатайства о включении в устав каких-либо правил, льгот и преимуществ, не предусмотренных действующими постановлениями и требующих Высочайшего разрешения, последний должен быть представлен в Кабинет министров. Частные благотворительные учреждения, в отличие от государственных, «не дозволялись к открытию, пока они не будут иметь всех средств, необходимых для его содержания».

Разрешительный порядок учреждения благотворительных обществ долгое время оставался без усовершенствований, что тормозило развитие организованной благотворительности. В 1897 г. для упрощения процедуры создания благотворительных организаций были разработаны Нормальные и Примерные уставы (Примерный устав общества пособия бедным, Устав попечительского общества о доме трудолюбия) . В результате принятия этих нормативных актов порядок создания благотворительных организаций стал явочно-нормативным. Нормальные уставы определяли общий порядок организации благотворительного общества. В уставах предусматривались цели общества, его состав, средства общества, органы управления его делами, порядок прекращения деятельности общества. Всякое благотворительное общество могло состоять из неограниченного числа членов, уплачивающих членские взносы и обязующихся содействовать обществу личным трудом в достижении его целей. Члены в зависимости от участия в делах общества делились на почетных, действительных и соревнователей (сотрудников). Почетными членами признавались «лица, оказывающие обществу услуги выдающимися пожертвованиями или иным образом способствовавшие успешному развитию деятельности общества». В некоторых уставах они именовались как благотворители. Действительными членами считались лица, участвовавшие в деятельности общества денежными взносами не ниже определенного размера, которые уплачивались единовременно или ежегодно. Соревнователями -- лица, делающие ежегодный взнос в минимальном размере или «содействующие действительным членам в исполнении ими своих обязанностей по обществу». Причем и соревнователи, и действительные члены могли освобождаться от денежного взноса в случае предоставления ими бесплатных услуг или безвозмездного участия в деятельности общества. Все действительные члены образовывали Общее собрание общества, которое являлось его высшим органом. Общее собрание для непосредственного ведения дел избирало правление общества (комитет, совет) и ревизионную комиссию. Нередко для ближайшего надзора за определенными заведениями общества избирались попечители этих заведений.

Средства благотворительных обществ слагались из: взносов и пожертвований; поступлений по займам, процентным бумагам, от проведения увеселений, базаров и лотерей; доходов от недвижимости; доходов от заведений общества, а также различного рода сборов и прочих поступлений. Денежные средства общества подразделялись на части, или на «капиталы». Капитал, который образовывался из пожертвований с точно определенным назначением, носил название специального (в его составе был неприкосновенный капитал). Запасной капитал слагался из сумм, отчисленных по усмотрению Общего собрания. Расходный капитал состоял из поступлений, не подлежащих перечислению вспециальный и запасной капиталы. Неприкосновенный капитал формировался за счет поступлений, сделанных при условии их неприкосновенности. Из него можно было заимствовать средства лишь по специальному решению Общего собрания. Расходование остальных капиталов осуществлялось также по решению Общего собрания либо согласно утвержденной смете общества на каждый год, либо в соответствии с принятыми специальными постановлениями. Часть средств общества обращалась в государственные или гарантированные правительством процентные бумаги. Из средств благотворительных обществ выдавались пособия нуждающимся. Предельный размер такого пособия и решение о его выдаче утверждались Общим собранием. В исключительных случаях пособие могло быть выдано по разрешению председателя правления под его личную ответственность с последующим обязательным доведением решения до сведения правления.

Благотворительным обществам и частным благотворительным заведениям предоставлялись льготы относительно платежей, пошлин, сборов и отправления повинностей. Благотворительные общества осуществляли свою деятельность также и за счет доходов, поступающих от заведений и предприятий общества, от проведения благотворительных базаров и лотерей, прочих «увеселительных мероприятий», поскольку в уставах благотворительных обществ было предусмотрено право открывать при себе разного рода организации, в том числе производственного и торгового характера .

Если за первые 60 лет XIXв. в России было основано 204 благотворительных общества, то за последние 40 лет этого же века - 8 105. 95% всех действовавших благотворительных обществ России были созданы к началу XXв. «В России к 1899 г. всего считалось 14 854 благотворительных учреждения с капиталом в 405 млн. руб. (эти данные не распространялись на область частной неорганизованной благотворительности)» . В началеXXв. «только 25 % всего бюджета русской благотворительности образуется из средств казны, земств, городов и сословных учреждений, а 75 % - из средств частной благотворительности» .

К началу XXв. в России сформировалась система организованной общественной благотворительности, которая имела законодательную базу. Однако это законодательство требовало совершенствования. Во-первых, требовалось создание четкой организации благотворительности, так как в это время для оказания одного вида помощи имелось несколько обществ и сравнительно обильный приток средств, а для другого ее вида их или вовсе не существовало, либо средства были совершенно ничтожны. Во-вторых, необходимо было укрепить связи между благотворительными обществами, так как одно лицо могло получить пособие и помощь сразу в пяти местах, тогда как другое везде встречало отказ «по неимению средств» . Однако главным источником образования имущества благотворительного общества оставались пожертвования.

Экономическое развитие России, ускоренное либерально -- демократическими реформами 60 - 70-х гг. XIXв., привело к росту предпринимательства, накоплению капиталов. Это создавало материальную основу для развития общественной и частной благотворительности. Кроме этого государство устанавливало налоговые льготы для предпринимателей, посвящавших себя благотворительной деятельности. В царской России за благотворительные деяния налоги снижались с 18--25 % до 12--15 %. А на региональном уровне нередко практиковалось освобождение от уплаты всех местных налогов .

Расцвет благотворительности во второй половине XIXв. был связан с частной благотворительностью купечества и нарождающегося нового класса российских предпринимателей. Реформы Александра IIблаготворно подействовали на оживление частной благотворительности во второй половине XIXв., причем она приобрела более организованные и целенаправленные формы. По данным Министерства внутренних дел, только к 1880 г. в России было зарегистрировано около 3 700 частных благотворительных организаций, в основном в двух столицах (Москве и Санкт-Петербурге) и в крупных губернских городах. Наиболее активными участниками благотворительного движения стали купцы и предприниматели, тратившие значительные суммы как на цели собственно призрения, так и на поддержку деятелей культуры и искусства (меценатство).

Если в начале XIXв. среди жертвователей преобладали аристократы, а также члены императорской фамилии, то во второй половине века стали преобладать имена купцов и предпринимателей: Демидовы, Рябушинские, Морозовы, Щукины, Бахрушины и др. Общественные и экономические условия развития пореформенной России способствовали тому, что все большее число крупных предпринимателей осознавало социальную ответственность перед обществом, что выражалось в их стремлении улучшить условия труда и быта рабочих, оказывать покровительство и материальную помощь социальным, культурно-просветительным и образовательным учреждениям (больницам, богадельням, учебным заведениям, библиотекам, музеям, театрам и т.п.) .

Рекордсменом среди российских благотворителей были московские купцы братья Солодовниковы. Все свое состояние, включавшее пассаж на Кузнецком мосту, театр на Большой Дмитровке и ценные бумаги общей стоимостью около 20 млн. рублей, они завещали на благотворительные цели. Крупнейшие в Москве торговцы мануфактурным товаром, на принадлежавшей им земле Солодовниковы в 1865 г. построили богадельню на 150 мест. В течение ряда лет это заведение находилось на полном обеспечении жертвователей, а в 1874 г. перешло в ведение Купеческой управы.

Большую благотворительную деятельность вели представители многочисленной фамилии Морозовых. В 1887 г. Д.А. Морозов подал в купеческую управу заявление о намерении пожертвовать свой участок земли и вдобавок 500 000 рублей на устройство благотворительного заведения его имени. 200 000 руб. предназначалось на строительство здания и 300 000 руб. -- на содержание заведения с процентов. В 1891 г. богадельня была открыта. В нее принимались бедные престарелые и лишившиеся по болезни возможности к труду лица обоего пола всех сословий. Богадельня постепенно расширялась, чему способствовали дополнительные благотворительные взносы .

В 1891 г. в Москве была открыта народная столовая, соединенная с богадельней, на пожертвования П. М. Рябушинского . Широкой благотворительной деятельностью отличались московские предприниматели, владельцы кожевенных и суконных фабрик братья Бахрушины. У них был обычай: по итогам каждого года обязательно выделять определенные суммы на благотворительные цели. На средства Бахрушиных в 1887 г. в Москве была открыта больница на 200 мест, названная их именем. Братья Бахрушины ассигновали 240 000 руб. на возведение больничного здания и еще 210 000 руб. передали в неприкосновенный фонд больницы, проценты которого шли на содержание двухсот больных и на нужды выстроенного при больнице храма «Всех скорбящих радости». В 1890 г. при больнице открыли дом призрения для неизлечимых больных. На средства Бахрушиных в Москве были построены и содержались приют-колония для беспризорных детей, ремесленное училище, дом для призрения престарелых артистов . В 1898 г. на деньги Бахрушиных был устроен «Дом бесплатных квартир» на 456 квартир, в котором проживали 630 взрослых и 1 400 детей. При Доме работали два детских сада, начальное училище, профессиональная школа для девочек и бесплатная столовая .

Усилиями частных благотворителей в Москве на средства Третьяковых были построены богадельня и вдовий дом; на средства Ермаковых -- ночлежный дом на Каланчевской улице . Демидовы только за 1875-1885гг. потратили 1,2 млн руб. на выплату пенсий, стипендий и пособий в 9 заводских поселках Урала . Ставропольский купец А. Пушкарев, «движимый желанием по мере своих сил принести пользу Отечеству», в 1868 г. пожертвовал 30 000 руб. для обучения детей различных сословий в Александро-Мариинском Замоскворецком училище, за что был награжден орденом Св. Анны третьей степени .

Еще одним фактором усиления благотворительной деятельности в России стало осознание многими предпринимателями своей личной ответственности перед обществом: Господь дает богатство в пользование и обязательно потребует по нему отчета. Значит, богатый человек несет моральную ответственность за использование своего богатства и должен употребить часть средств на помощь бедствующим, нуждающимся, на поддержку науки, народного образования, здравоохранения .

В.А. Сущенко подчеркивает, что благотворительная деятельность предпринимателя -- «это стремление толстосумов увековечить себя в памяти потомков, как средство удовлетворения собственного тщеславия. Мотивы русских благотворителей и меценатов были противоречивы: для одних это был порыв души, стремление хоть как-то облегчить участь оказавшихся на обочине жизни, обогреть сирых и убогих, для других - средство усыпления собственной совести и повышения авторитета в глазах окружающих» .

По мнению МЛ. Гавлина, помимо богатства и честолюбия, стремления выделиться, заслужить почет, должности и награды, главным источником, определившим размах предпринимательской благотворительности, оставались внутренние побуждения российских жертвователей, обусловленные религиозным воспитанием и религиозными представлениями о душе в потустороннем мире .

Этот же период ознаменован всплеском женской благотворительности. Например, княгиня О.А. Голицина основала «Учреждение Св. Марии Магдалины» для несовершеннолетних проституток (1866), феминистки А.Философова, Н. Стасова и М. Трубникова организовали учреждения бесплатного женского образования (1860-е гг.), княгиня Н.Б. Трубецкая основала «Братолюбивое общество снабжения неимущих квартирами» (1862), А.Н. Стрекалова, Е.Г. Торлецкая И С.С. Сабашникова из «Общества поощрения трудолюбия» устраивали народные кухни с дешевой пищей (1872) и т.д. За общественную деятельность на ниве благотворительности Надежда Борисовна Трубецкая была удостоена ордена св. Екатерины и пожалована высоким придворным званием статс-дамы ее императорского величества .

Конец XIXв. дал несколько ярких примеров другого вида сословной благотворительности, непосредственно связанной с темой нашего исследования. На поприще благотворительности активно проявляли себя врачи. Ярославское общество врачей с 1861 г. содержало на свои средства бесплатную лечебницу для бедных. Архангельское и Воронежское общества врачей также содержали бесплатные лечебницы. Псковское общество врачей с 1870 г. оказывало бесплатную помощь до 5000 больных в год и содержалось на взносы врачей, пособия от города, уездного земства и Красного Креста. Новочеркасское общество донских врачей с 1871 г. содержалось на взносы врачей проценты с капитала и частные пожертвования, получало финансовую помощь от местного Приказа общественного призрения до 3900 руб. в год. В ведении общества были две лечебницы и амбулатория .

В связи с распространенностью туберкулеза в России, врачами и просвещенными людьми велась благотворительная деятельность по борьбе с туберкулезом. Например, в 1891 г. в Финляндии доктором Дитманом был открыт санаторий, существовавший при поддержке финляндского правительства, которой вскоре оказалось недостаточно, и санаторий был закрыт. По распоряжению Александра IIIсанаторий был выкуплен, расширен и содержался на личные средства императора. К тому времени в нем лечилось 118 чел., 65 из которых лечились бесплатно. Другой пример: в 1895 г. Общество русских врачей в Петербурге открыло собственный санаторий для туберкулезных больных на пожертвования частных лиц и императора (земельный участок, 476 000 руб. и ежегодно по 5 000 руб. из собственных средств государя).

К 1911 г. в России имелось около 25 санаториев для бедных, где больные содержались частью бесплатно, частью за небольшое вознаграждение. Эта работа в стране была крайне необходимой, так как в началеXXв. Россия занимала первое место в Европе по числу туберкулезных больных. Начало планомерного общественного противотуберкулезного движения в России было положено Обществом Русских Врачей в память Н.И. Пирогова. И в 1910 г. в России была учреждена Всероссийская Лига для борьбы с туберкулезом. 1911г. ознаменовался крупнейшим событием -- проведением первого в России туберкулезного дня, давшего мощный импульс противотуберкулезному движению. Народные добровольные пожертвования (собрано в 86 местностях 494 812 руб.) вывели активную общественную борьбу с этой болезнью в первые ряды народных нужд.

В период с 1911 по 1918 гг. в России проводились дни «белой ромашки». Этот цветок стал символом подвижничества, милосердия и благотворительности. В этот день от продажи искусственного белого цветка собирались десятки тысяч рублей. Эти суммы направлялись на оказание помощи неимущим туберкулезным больным. Кроме того, отдельные граждане в различных городах жертвовали одеяла, посуду, одежду, строительные материалы для постройки санатория, приюта, колонии для лечения и оздоровления больных чахоткой. Ежемесячно в разделе «Хроника» журнала «Туберкулез» печатались списки жертвователей и подробные финансовые отчеты с точностью до копейки. Благотворительность выражалась не только в денежных взносах -- дарились дачи, дома для устройства больниц и здравниц. Так, в Пензе В. К. Бартмер устроил летнюю колонию для туберкулезных больных в деревне Веселовке. В Москве В.У. Королев 25 000 руб. для постройки каменного барака имени жертвователя для чахоточных больных, преимущественно ремесленного сословия.

Не обошли вниманием и бедных студентов, среди которых также были больные туберкулезом. Так, в Петербурге княгиня Е.М. Барятинская завещала после своей смерти 150 000 руб. Для учреждения в память о ее покойном сыне, учившемся в Петербургском университете, «общежития для недостаточных студентов», а остальное состояние стоимостью вместе с драгоценностями и обстановкой выше миллиона рублей - на учреждение санатория для университетской молодежи. Княгиня Барятинская также завешала около 1200 руб. в пользу больных туберкулезом студентов. Решено было использовать эти деньги на постройку двух санаториев: одного в Финляндии и другого -- в Крыму или на Кавказе.

Жертвовались деньги и для проведения пропаганды знаний о туберкулезе. Так; в Москве A.M. Горбов пожертвовал в дар Всероссийской Лиги для борьбы с туберкулезом имение в 30 десятин в 50 верстах поКурской железной дороги: лес, пруд, каменный одноэтажный дом, ручей. Жертвователь выразил желание, чтобы на средства от продажи этого владения был устроен туберкулезный музей, так как пропаганда необходимости борьбы с туберкулезом есть могучее средство при этой борьбе .

К началу XXв. в России насчитывалось 487 частных лечебных заведений (17 из них были детскими), 45 - бесплатными. Частных благотворительных обществ - разных по профилю - в России было около 4 800 .

Таким образом, на рубеже XIX- XXвв. складываются общие фундаментальные представления о принципах, видах и способах государственного призрения, о категориях призреваемых, размерах помощи и обязанностях благотворительных организаций. В 1906 г. правительство вновь обратилось к доработке «Устава общественного призрения», проект которого был составлен Е.Д. Максимовым. Однако в 1910 г. на Iсъезде русских деятелей по общественному и частному призрению он подвергся серьезному критическому обсуждению. В 1912 г. Устав был утвержден императором Николаем IIи получил силу закона. Тем не менее, до создания комплексной, скоординированной и централизованной системы призрения было еще далеко. Останавливаясь на проблемах развития государственного призрения в первые годы XXв., необходимо выделить ряд новых явлений в благотворительной деятельности. Первое: продолжает оформляться система льгот лицам, пострадавшим в результате войн. Это выразилось в создании после окончания русско-японской войны «Алексеевского главного комитета по призрению детей лиц, погибших в войну с Японией» под покровительством императрицы Марии Федоровны. Основной формой помощи была выдача из государственной казны постоянных денежных пособий. Первая империалистическая война вносит в деятельность Ведомств Учреждений Императрицы Марии Федоровны определенные коррективы. С1914 по 1917 г. в составе учреждений появляются лазареты для раненых воинов.

Второе: на рубеже XIX- XXвв. в России были сделаны первые шаги в области социального страхования рабочих.

На новый уровень развития в началеXXв. поднялась общественная благотворительность. Наряду с созданием общероссийских общественных благотворительных организаций («Союз для борьбы с детской смертностью», «Союз учреждений, обществ и деятелей по общественному и частному призрению», Попечительство о домах трудолюбия и работных домах и др.), были созваны всероссийские съезды по вопросам общественного призрения (1910 - IВсероссийский съезд деятелей по общественному и частному призрению, 1914 - Iсъезд по общественному призрению). Таким образом, в развитии общественного призрения в начале 1900-х гг. наблюдаются две основные тенденции: к объединению сил благотворительных обществ и заведений и к широкой пропаганде идей благотворительности через организацию специальных лекций, курсов, чтений и музеев.

Несмотря на прогрессивные изменения в государственном и общественном призрении, произошедшие в середине XIXв., роль благотворительных обществ и частных благотворителей была велика: они привлекали внимание общественности и государства к социальным проблемам, выпадавшим из сферы деятельности государственных органов призрения.

Итак, мы кратко рассмотрели систему исторических фактов благотворительной деятельности в России в XIXв., объяснили их взаимосвязь и проанализировали в соответствии с избранной нами классификацией благотворительности по субъектам действия.

Прежде чем обратиться к рассмотрению проблем периодизации благотворительности в истории России, которые на сегодняшний день являются дискуссионными, отметим, что время есть поле, в котором и благодаря которому происходит смена состояний социума. Как пишет Эрнст Трельч в своей работе «Историзм и его проблемы»: «Мы задаем вопрос не о периодах, складывающихся в развитии, а о построении, образующем напластование из результатов больших периодов. Для этого достаточно несколько более внешнего понимания периодизации, внимания к предстающим в созерцании и допускающим понятийный анализ крупным, длительно сохраняющимся формам социологического, экономического и политического характера, понимания того, в какой мере они коренятся в глубоких пластах жизни и каково их значение для духовной жизни и их воздействие на нее. Именно то, что это средство периодизации носит внешний характер, гарантирует его объективность. В самом деле действительно объективная периодизация возможна, только если исходить из социально-экономических, политических и правовых оснований. Только они дают прочные несущие, определяющие и к тому же легко внешне постигаемые структурные связи. Но основа лежит глубже: все духовные, цивилизаторские и культурные элементы покоятся на этой глубокой основе, связаны с ней уже в ее исконной структуре, при всей своей самостоятельности длительно пребывают в ней и определены ею вплоть до своего душевного центра» .

Исследователи Б.Ш. Нувахов и И.Г. Лаврова предлагают подходить к периодизации развития благотворительной деятельности в России с точки зрения следующих, на их взгляд, сущностных критериев: «социальной потребности в благотворительной помощи», «условий развития благотворительности», «характерных особенностей милосердия и благотворительности» . А.Р. Соколов к этим трем критериям добавляет свой: «признание автономности благотворительности как социально инновационной деятельности, развитие которой способно не только следовать за создаваемыми властью «условиями», но совершаться и вопреки им» .

Применительно к отечественной благотворительной практике нам кажется интересным подход А.Р. Соколова к периодизации развития благотворительности в России в XIXв. Автор подразделяет интересующий нас период российской истории на следующие этапы (фрагмент):

«Vэтап. С начала XIXв. до 1816 - 1817 гг. Резкий подъем частной благотворительности, связанный вначале с иллюзией гармоничного сотрудничества власти и общества («дней Александровых прекрасное начало»), а затем с патриотическим подъемом, вызванном наполеоновскими войнами. Создание первых благотворительных обществ. Осознание особой роли прессы в развитии благотворительности.

VIэтап.С 1816 -- 1817 гг. до конца 1830-х гг. Глубокий спад благотворительной деятельности, вызванный экономическими трудностями послевоенного времени и прогрессирующим обеднением дворянства, снижением патриотических настроений, новой попыткой правительства ввести благотворительность в жесткие рамки преподанных государством правил и полного подчинения ее целям, одобряемым государством (создание

Императорского Человеколюбивого общества и ряд др. законоположений).Начало деградации в деятельности Приказов общественного призрения.

этап. С начала 1840-х гг. до начала 1860-х гг. Развитие благотворительности при нарастающем несовпадении целей государства и общественности. Включение в благотворительную деятельность новых социальных слоев - купечества, мещанства, интеллигенции. Смена социальных приоритетов благотворителей (на первые позиции выходит благотворительная поддержка народного образования и здравоохранения). Выработка новых форм организации и финансирования благотворительности.

этап. С начала 1860-х до начала 1880-х гг. Резкий подъем благотворительности, вызванный государственным признанием появившихся ранее социальных приоритетов и форм благотворительной деятельности, а также новым патриотическим подъемом накануне и во время русско -- турецкойвойны.

этап. 1881 -- 1892 гг. Некоторый спад благотворительной деятельности, вызванный общественной неудовлетворенностью итогами пореформенного развития и пережитым обществом после цареубийства шоком.

X этап. 1892 - 1917 гг. Новый резкий подъем благотворительности (с небольшой паузой, приходящейся на годы первой русской революции), вызванный осознанием голода 1892 г. как общенародной беды, справиться с которой власть оказалась не в состоянии. На этом этапе большинство благотворителей, действовавших в рамках земских и частных учреждений, все больше осознают свою деятельность как оппозиционную и с возрастающей тревогой и неудовлетворенностью осознают разрыв между результатами своих усилий и резким ростом социальных групп, нуждающихся в помощи. Вместе с тем выделяются виды и области благотворительности, участие в которых воспринимается как поддержка власти (большинство Домов трудолюбия, обществ народной резвости, Белого и Синего креста, Императоское Человеколюбивое общество и т.п.) Некоторые благотворительные акции приобретают явный оттенок пропаганды» .

При изучении исторического опыта благотворительности на Кавказских Минеральных Водах в XIX- начале XXвв. мы рассматриваем два больших периода: дореформенный период - период возникновения и становления благотворительности и период с 1861 г. до начала XXвека - период развития благотворительных традиций. Однако в общей канве исторического развития благотворительности в России следует выделить свои, специфические периоды возникновения и становления благотворительности в названном регионе в исследуемый период. Основные проблемы периодизации истории благотворительности на КМВ в XIX- начале XXвв., связаны, по нашему мнению, с точкой отсчета благотворительной практики, с анализом исторической практики благотворительности, с изменениями общественных настроений и, в большой степени, со спецификой исторического развития региона.

Успех развития курортной местности находился в прямой зависимости от политического и социально-экономического положения региона. Так, более полувека курорты Кавказа существовали в условиях военного времени, были удалены от столичных и других крупных городов, что при существовавших до открытия Владикавказской железной дороги в 1875 г. и ее минераловодской ветки до Кисловодска в 1894 г. средствах сообщения вызывало сложности и опасности в передвижении больных к целебным источникам. Кавказская война (1829-1864) дала толчок формированию в регионе особой рекреационной базы для российской армии, которая впоследствии трансформировалась в курортную базу на юге России, где зародились основы русской бальнеологии. К концу ХІХв. главными недостатками курортов КМВ по сравнению с заграничными были: отсутствие комфортных условий проживания и питания; отсутствие, либо недостаточное количество и примитивное устройство бальнеологических средств; однообразие развлечений и неблагоустроенность мест отдыха. Учитывая направленность нашего исследования, подчеркнем, что для малоимущего населения до конца XIXв. лечение на КМВ оставалось труднодоступным с финансовой точки зрения. Однако уже в начале XXв. в связи с ускоренным развитием инфраструктуры курортов и осуществлением государством в лице Управления Вод определенных социальных программ по оказанию медицинской и бальнеологической помощи неимущим, спектр благотворительной деятельности существенно сузился до оказания социальной поддержки местным жителям.

Поэтому главный смысл периодизации благотворительности на КМВ в XIX- начале XXвв. состоит в том, чтобы разделить исторический процесс возникновения, становления и развития благотворительности на основные периоды, связанные с историей курортов КМВ.

Таким образом, проблемы определения понятия «благотворительность» остаются дискуссионными. В рассмотренных нами подходах к определению намечены некоторые спорные аспекты: возможно ли вмешательство государства в процесс благотворения;

Должен ли присутствовать в акте благотворения эффект личного знакомства благотворителя с адресатом помощи;

Принимает ли жертвователь на себя ответственность за акт помощи, за получателя помощи и за свои с ним отношения; правомерно ли считать благотворительной помощь близким, родственникам, друзьям, соседям;

возможно ли называть благотворительной помощь без чувства сострадания и милосердия;

что эффективнее - личная помощь или через специальные посреднические институты;

унижает ли благотворительная помощь берущего;

Очевидно, что этот круг тем затрагивает глубинные основы существования человеческого сообщества, что выходит за рамки нашего исследования. Поэтому, учитывая задачи, стоящие перед нами, выскажем нашу позицию только по некоторым дискуссионным аспектам понятия «благотворительность», необходимым в дальнейшем для построения схемы процесса благотворения и наполнения ее фактологией в процессе исследования:

Благотворительность призвана компенсировать недостатки в государственной социальной политике;

Вмешательство государства в благотворительный процесс возможно только в виде законодательного оформления процесса и создания политических и экономических условий для воплощения благотворительных проектов;

личное общение благотворителя с получателем помощи -- адресная помощь -существенно увеличивает моральный эффект от благотворения, однако в случаях пандемических природных, политических и социально-экономических кризисов эффективней деятельность специальных социальных институтов;

благотворение от избытка средств, без чувства милосердия и сострадания нравственно неполноценно, т.к. унижает достоинство принимающего помощь;

можно называть благотворительной помощь близким, друзьям, родственникам, знакомым, поскольку изначально родовая, общинная поддержка стала первой формой социальной взаимопомощи;

Во все времена экологическая и культурная сфера финансировались государством по остаточному принципу, поэтому благотворительная деятельность в этих направлениях - едва ли не единственный источник дополнительного финансирования;

Благотворительность дает возможность людям воплотить свои нравственно- этические идеалы и реализовать национальные и культурные традиции.

Осмыслению сущности понятия «благотворительность» также должна способствовать разработка такой периодизации развития благотворительности в регионе, которая бы исходила из сущностных критериев, основанных на цивилизационном подходе. По окончании нашего исследования мы ставим задачей предложить свою версию периодизации истории благотворительности на КМВ в XIX- начале XXвв. в соответствии со следующими критериями: социальной необходимостью в благотворительности; условиями развития благотворительной помощи;

специфической направленностью благотворительной практики в силу исторических, географических и экономических условий;

социально-инновационным характером благотворительности, выражающемся в относительной ее автономности и способности как следовать за создаваемыми властью «условиями», так и действовать вопреки им.

Благотворительность - оказание материальной помощи нуждающимся частными лицами или организациями. Благотворительность может быть направлена как на помощь отдельным лицам, так и на поощрение и развитие каких-либо общественно значимых форм деятельности.

Зарождение благотворительности в Киевской Руси связывается с принятием христианства . Киевский князь Владимир Уставом 996 года официально вменил в обязанность духовенству заниматься общественным призрением, определив десятину на содержание монастырей, церквей и больниц. В течение многих веков церковь и монастыри оставались средоточием социальной помощи старым, убогим и больным. Сам князь Владимир служил для народа образцом сострадания и был "истинным отцом бедных". В Древней Руси помощь бедным была делом отдельных лиц и не включалась в круг государственных обязанностей. Отличительной чертой благотворительности этого периода была "слепая" раздача милостыни, при которой какие-либо расследования о нищих, расспросы не производились.

В средние века благотворительность была одним из главных направлений деятельности братств. Братские приюты получили название шпиталей и предназначались для тех, кто не имел возможности жить самостоятельно своим трудом. Начиная с царя Ивана IV (Грозного) начался процесс принятия законов о благотворительности в масштабах государственной политики. Были изданы законы, направленные на оказание помощи различным группам нуждающихся, созданы благотворительные учреждения богадельни, финансируемые за счет государственной казны, так и за счет пожертвований частных лиц.

Первый русский царь из династии Романовых Михаил Федорович поручил патриаршему приказу открытие сиротских домов. В 1635 году Михаил Федорович пожертвовал землю для нового Покровского мужского монастыря (район современной Таганской улицы Москвы). Позже, при царе Алексее Михайловиче были созданы специальные приказы, занимавшиеся призрением бедных.

Накануне Рождества и Пасхи, в ознаменование военных побед или рождения наследников, царь со свитой посещал тюрьмы и богадельни, где раздавал милостыню. Примеру царя следовали приближенные, духовенство, знатные горожане. В царском дворце на полном обеспечении постоянно жили богомольцы, юродивые, странники. Видным московским благотворителем был близкий советник царя Алексея Михайловича - Федор Ртищев. Он первым в России предпринял попытку объединить частную благотворительность с государственной. Во время войн с Речью Посполитой и Швецией (1654-1656) Ртищев организовал ряд больниц для раненых солдат, причем не только русских, но и пленных польских и шведских. На личные и государственные средства он выкупал русских солдат из плена.

По его инициативе на улицах Москвы подбирали калек, немощных, старых и даже пьяниц, и свозили их в специальные дома, где лечили или содержали до конца жизни.

В 1682 году, в царствование Федора Алексеевича, был издан указ об открытии домов для беспризорных детей, где обучали грамоте , ремеслу, наукам.

Петровская эпоха характеризовалась преследованием профессионального нищенства, но в то же время и заботой об организации призрения для истинно нуждающихся. Законодательством этого времени повелевалось помещать неспособных к труду в госпитали, богадельни, раздавать престарелым и увечным "кормовые" деньги, устраивать госпитали для незаконнорожденных, заботиться о призрении воинских чинов. При императрице Екатерине II в 1775 году были созданы Приказы общественного призрения, на которые возлагалась забота об устройстве и содержании больниц, богаделен, сиротских и работных домов и домов для душевнобольных. Средства на их содержание формировались в основном за счёт пожертвований частных лиц и учреждений, а также государственных дотаций.

Продолжила традиции благотворительности и много сделала для их расширения и укрепления супруга Павла I императрица Мария Федоровна. В ноябре 1796 года она встала во главе Воспитательного общества благородных девиц - так в стране появилась одна из крупнейших филантропических организаций дореволюционной России, вошедшая в историю под названием "Учреждения императрицы Марии Федоровны". Основными направлениями деятельности "Учреждений" и самой императрицы были помощь детям, инвалидам, вдовам и престарелым.

Особое развитие получает частная благотворительность в период царствования Александра I. При Александре I благотворительность в сфере образования стала координироваться министерством народного просвещения, учрежденным в 1802 году. Императрица Елизавета Алексеевна, жена Александра I, создала общества Имперское человеколюбивое и Женское патриотическое. На счету этого общества находились богадельни, дома бесплатных и дешевых квартир, ночлежные приюты, народные столовые, швейные мастерские, амбулатории и больницы. Финансовую основу составляли взносы, которые жертвовали частные лица и целые сословия.

"Благотворительность - вот слово с очень спорным значением и с очень простым смыслом. Его многие различно толкуют и все одинаково понимают", - писал В. О. Ключевский в своем очерке "Добрые люди Древней Руси". Сегодня, пожалуй, все уже не так однозначно. Все чаще можно услышать мнение, что благотворительность вообще не имеет права на существование: в нормальном обществе социальные проблемы должны решаться государством, а не подачками.

Один из промышленных магнатов США Генри Форд говорил: "профессиональная благотворительность не только бесчувственна от нее больше вреда, чем помощи... Подавать легко гораздо труднее сделать подачку излишней". С этим трудно не согласиться. Но, как и многие правильные взгляды, такая точка зрения основана на некоем идеальном представлении. А мы ведь живем здесь и сейчас. Мы каждый день проходим мимо нищих с протянутой рукой и калек с плакатами "Помогите на операцию". Мы видим бесконечные электронные адреса и счета благотворительных фондов, и фотографии больных детей, и телевизионные ролики о вновь открывающихся хосписах. Но тут же вспоминаем газетные публикации о разворовывании денег в самых разных фондах, о бездомных детях, которых угрозами заставляют просить милостыню...

Как известно, поведение человека в обществе четко регулируется традициями, поскольку невозможно каждый раз решать для себя, что хорошо и что дурно. Например, уступить в автобусе место старушке считается обязательным, а молодой женщине - вроде бы не принято. Что же говорить о более сложных и щекотливых ситуациях, таких, как подаяние. Так каковы же традиции русской благотворительности и сохранились ли они до наших дней? На Руси нищих любили. Русские князья, начиная с Владимира Святого, славились щедрой благотворительностью. В "Поучении" Владимира Мономаха читаем: "Будьте отцами сирот не оставляйте сильным губить слабых не оставляйте больных без помощи". По словам Ключевского, на Руси признавали только личную благотворительность - из рук в руки. Жертвователь, дающий деньги сам, совершал своего рода таинство, к тому же верили, что и нищие будут молиться именно за человека, от которого получили подаяние. Царь по праздникам сам обходил тюрьмы и собственноручно раздавал милостыню получалось взаимное "благодетельствование": материальное - для просящего, духовное - для дающего.

Главный нравственный вопрос в благотворительности: ради кого она совершается? Кто не знает, что милостыня подчас бывает вредна: бездумная филантропия не только не противостоит тому или иному социальному злу, но часто порождает его. Например, в средневековой Европе были распространены даровые трапезы в монастырях. Туда стекались огромные толпы народу, и, вероятно, не один человек, имея столь надежный способ пропитания, бросил свое малоприбыльное ремесло. Когда во время Реформации закрыли монастыри, для многих иссяк единственный источник существования. Так возник класс профессиональных нищих.

В Средневековье промышляющие нищенством стали проблемой не только в Европе, но и у нас. У Даля читаем: "Нищенство общий недуг больших городов". История свидетельствует, что карательные меры в данном случае не имели успеха. В Англии, например, за бродяжничество наказывали плетьми и отрезали верхушку правого уха - казалось бы, строгое наказание, но и оно не дало практически никакого результата.

Петр I разработал целую систему таких мер для здоровых нищих. Бродяг отдавали в солдаты, посылали на рудники, на заводы, на строительные работы в Петербург. Кстати, наказывали и подающих милостыню, их признавали "помощниками и участниками" преступления и взимали за это пять рублей штрафа.

Система общественного призрения более плодотворна, хотя и она отнюдь не панацея.

Призрением бедных в Древней Руси в основном занималась Церковь, владевшая довольно значительными средствами. Часть своих богатств она тратила на благотворительность. Но существовало и государственное призрение, начало которому было положено еще при Рюриковичах. В "Стоглаве" 1551 года говорится, например, о необходимости создавать богадельни. Слова о помощи нуждающимся есть и в "Соборном уложении 1649 года" (в частности, об общественном сборе средств для выкупа пленных). Царь Алексей Михайлович учреждает специальный приказ, ведающий благотворительностью. При Петре I на средства казны по всем губерниям создают богадельни, строят "гошпитали" для подкидышей. В 1721 году помощь беднякам была вменена в обязанности полиции.

В царствование Екатерины II начали создавать воспитательные дома. Предполагалось, что брошенные дети станут основой нового класса людей - образованных, трудолюбивых, полезных государству. В 1785 году в каждой губернии были учреждены приказы общественного призрения, на которые возлагали не только благотворительную, но и карательную деятельность. Поэтому заботу о бедных поручили земским капитанам, городничим, частным приставам. В 90-е годы XVIII века в Петербурге учрежден Инвалидный дом для призрения раненых, больных и престарелых воинов.

Особую роль в развитии благотворительности в России сыграла императрица Мария Федоровна, вторая супруга императора Павла I. Она основала многочисленные воспитательные дома, коммерческое училище в Москве, учредила несколько женских институтов в столице и провинции, положила начало широкому бесплатному образованию женщин в России. К середине XIX века насчитывалось уже 46 женских институтов, существовавших на средства казны и благотворительные пожертвования.

В XIX веке появились разнообразные общества, обеспечивающие нищих работой (например, "Общество поощрения трудолюбия" в Москве), исправительные и работные дома. Однако до 1861 года благотворительные общества существовали только в восьми городах России. И лишь со второй половины XIX века начинает развиваться земская благотворительность. К концу века российские земства тратят на помощь бездомным, переселенцам, на создание профессиональных школ уже около 3 миллионов рублей в год.

Тем не менее государственные меры борьбы с нищетой не могли искоренить ее в принципе. Вероятно, потому, что денег в казне всегда не хватало (как теперь в бюджете). Кроме того, государство - довольно неповоротливый механизм, оно не может входить в частности, реагировать на вновь и вновь возникающие социальные проблемы. Именно по этой причине частная благотворительность была и во многом остается основным видом филантропической деятельности в развитых обществах.

Традиции частной филантропии в России складываются во второй половине XVIII века, когда Екатерина II разрешила подданным открывать благотворительные заведения. Однако поначалу частный капитал был не настолько развит, чтобы заметно повлиять на ситуацию. Но во второй половине XIX столетия все изменилось. Началось бурное развитие промышленности и накопление капиталов. К 1890 году две трети средств, истраченных на благотворительность в России, принадлежали частным лицам, и лишь четвертая часть выделялась казной, земствами, городскими властями и Церковью.

Музей предпринимателей, благотворителей и меценатов существует в Москве уже 10 лет. За это время в нем собрана обширная экспозиция: документы, фотографии, личные вещи русских промышленников, купцов, банкиров. Огромное большинство экспонатов подарено в коллекцию потомками тех людей, которым и посвящен музей: Алексеевых-Станиславских, Бахрушиных, Армандов, Мамонтовых, Морозовых... Здесь проводятся лекции по истории предпринимательства и благотворительности, организуются встречи с деловыми людьми. Работники музея стремятся сохранить ту особую культуру, которая возникла в XIX веке в новом классе русских людей - промышленников и предпринимателей и которая ассоциируется у нас с понятием меценатства.

Рассказывает Лев Николаевич Краснопевцев, хранитель музея:

XIX век в России - совершенно особое историческое явление. Я бы назвал этот период русским Возрождением. Если культура Запада имела древнюю традицию, а западная цивилизация развивалась последовательно (экономика ее к XIX веку имела вполне крепкую основу), то в России экономический подъем начался почти спонтанно - не было ни промышленной базы, ни идеологии, на которые могли бы опереться появившиеся тогда "новые люди". Возникла некоторая синкретичность, то есть взаимопроникновение культуры, социальной жизни и бизнеса. Русским коммерсантам помимо своего основного дела приходилось вкладывать деньги в образование, медицину, заниматься строительством домов, железных дорог... Далеко не всегда это сулило барыши - просто надо было создавать минимальные условия для своего бизнеса. Правомерно ли называть такого рода деятельность благотворительностью?

Для предпринимателя главное - дело. Филантропия же - понятие довольно paзмытое. Однако именно практический подход часто определял отношение промышленника к человеку. Ведь чтобы предприятие работало и приносило доход, надо, чтобы рабочий был здоров, сыт и трезв (это весьма актуально и в нынешних условиях). А значит, нужны жилье, больницы и врачи, библиотеки и театры - тогда кабак не будет единственным местом отдохновения от трудов.

Всем известно, что зарплаты на заводах были небольшие. В советском школьном курсе истории этому обстоятельству уделялось особое внимание. Но ведь никто в том же курсе не говорил, например, о том, что рабочим предоставлялось, как правило, бесплатное жилье. Причем жилье добротное - не деревянные бараки (которыми, кстати, в 30-е годы ХХ века, в период индустриализации, обросла Москва, да и другие промышленные города), а кирпичные здания с центральным отоплением, с канализацией, с водопроводом. При фабрике обязательно были театр, школа, богадельня.

Многие рабочие из деревенских не хотели жить в квартирах. Тогда им выделяли землю. Например, Павел Рябушинский давал шесть соток (не отсюда ли пошли наши дачные наделы?), предоставлял беспроцентные ссуды для постройки дома. Рябушинские, которые среди предпринимателей того времени считались наиболее прижимистыми, выделяли своим рабочим покосы, выпасы для скота, водопои. Конечно, и в этом свой расчет. Ведь вся семья не может быть занята на фабрике - есть дети, старики. Вот они-то и работали на земле. Естественно, хозяин предприятия дохода от такой деятельности не имел, но уровень жизни его рабочих повышался. У рабочего была своего рода вторая - натуральная - зарплата.

Очень серьезная часть прибыли шла на социальное строительство. Из двух маленьких деревенек Орехово и Зуево Морозовы и Зимины выстроили самый крупный город Московской губернии после Москвы. Из ткацкого села Иваново возник город. Теперешняя Пресня - бывшее промышленное поселение Прохоровской мануфактуры. К концу XIX века при фабриках возникли сотни городов. Современная европейская Россия большей частью была выстроена именно так.

Век XIX - воистину "золотой век" русской благотворительности. Именно в это время появился тот класс людей, который, с одной стороны, обладал необходимым для филантропической деятельности капиталом и, с другой, был восприимчив к самой идее милосердия. Речь конечно же идет о купечестве, усилиями которого была создана самая обширная и надежная система благотворительности, когда-либо существовавшая в России.

Истории многих миллионных состояний начинались с выкупа из крепости. (См. "Наука и жизнь" № 8, 2001 г. _ "Магазин Елисеева".) Как бы ни был богат сын или внук бывшего крепостного - путь в высший свет ему практически заказан (исключения, впрочем, бывали, но только исключения). Поэтому именно филантропия стала одной из тех сфер, в которой русские купцы могли реализовать свое стремление к общественной деятельности. Благотворительность в XIX веке не давала никаких финансовых льгот, на размере налогов, добрые дела в то время не отражались. Однако государство не оставляло такие дела вовсе без внимания. Например, получить какой-либо чин или быть представленным к ордену купец мог, только отличившись на ниве служения обществу, то есть потратив деньги на его благо. Надо ли говорить, как это было важно для людей, не избалованных общественным признанием.

Известны и вовсе поразительные случаи: например, особым царским указом вышедший из крепостных купец Петр Ионович Губонин, основавший Комиссарское техническое училище и внесший значительную сумму на строительство храма Христа Спасителя, получил потомственное дворянство - "во внимание к стремлению своими трудами и достоянием содействовать общественной пользе". Получил потомственное дворянство Григорий Григорьевич Елисеев. Павлу Михайловичу Третьякову также предлагали дворянство, однако он отказался, сказав, что "купцом родился, купцом и умрет".

Соображения престижа и возможной выгоды всегда не были чужды меценатам и благотворителям. Но все же, вероятно, не только эти соображения оставались первостепенными. В русском купечестве бытовала присказка: "Бог богатством благословил и отчета по нему потребует". В своем большинстве новые русские промышленники были людьми очень набожными, к тому же многие из них вышли из старообрядческих семей, в которых религиозность соблюдалась особенно строго. Забота о своей душе - главнейшее для таких людей, а в России, как мы помним, именно благотворительность считалась вернейшим путем к Богу. Многие купцы выговаривали себе право быть похороненными в построенных ими церквах. Так, братья Бахрушины похоронены в подвале церкви при больнице, которую основали. (Кстати, при советской власти, когда эту церковь уже ликвидировали и на ее месте возникли новые больничные помещения, стали думать, а что делать с захоронением. В конце концов, подвал попросту замуровали).

Style="" onclick="ShowPhoto("/Content/ContentItems/TXT03007/txt03007-1ktv2kzq.jpg","Городской сиротский приют имени братьев Бахрушиных
")">

Городской сиротский приют имени братьев Бахрушиных

" }

Малосимпатичный образ русского купца - символ косности и мещанства, созданный стараниями многих писателей и художников (по иронии судьбы тех самых, которых часто поддерживали купцы-меценаты), - прочно вошел в наши представления о России XIX века. Создатель Музея изящных искусств профессор И. В. Цветаев в сердцах пишет о купцах-современниках: "Ходят они в смокингах и фраках, но внутри носороги-носороговичи". Но ведь тот же русский купец Ю. С. Нечаев-Мальцов стал фактически единственным жертвователем (2,5 миллиона золотых рублей) на строительство музея и закупку коллекций.

И нельзя не признать, что в это время среди купечества появились люди на редкость образованные. Савва Морозов окончил физико-математический факультет Московского университета, готовился к защите диссертации в Кембридже. Дмитрий Павлович Рябушинский, окончив тот же факультет, стал профессором Сорбонны, основал в своем поместье Кучино первую в России аэродинамическую лабораторию (ныне ЦАГИ). Алексей Александрович Бахрушин финансировал медицинские исследования (среди них - испытание противодифтерийной вакцины). Федор Павлович Рябушинский организовал и субсидировал научную экспедицию по изучению Камчатки. Сергей Иванович Щукин основал институт психологии при МГУ. Таких примеров очень и очень много.

Вообще, вклад русских купцов в отечественную науку и образование весьма серьезен. Собственно, в этой сфере у них был свой интерес: ведь без квалифицированных рабочих, инженеров, строителей невозможно развивать производство. Поэтому именно на купеческие деньги строятся ремесленные и коммерческие училища, институты, организуются курсы для рабочих (например, знаменитые Пречистенские курсы в Москве). Но купцы также финансировали учебные заведения, напрямую не связанные с их промышленной деятельностью: гимназии, университеты, художественные училища, консерватории. В 1908 году в Москве был учрежден Народный университет на средства, завещанные для этой цели золотопромышленником А. Л. Шанявским. Огромный медицинский комплекс на Пироговской, принадлежащий ныне Первому медицинскому институту, создан в основном на частные пожертвования.

Другой сферой вложения средств и энергии для предпринимателей XIX века стало искусство. Казалось бы, бизнес и культура - два полюса, между которыми нет ничего общего. Однако именно феномен меценатства определял тогда культурный процесс. Трудно представить себе, как развивалась бы русская живопись, опера, театр, не будь Морозова, Мамонтова, Станиславского, Третьякова и еще многих купцов-любителей, страстно увлеченных искусством.

Рассказывает хранитель Музея предпринимателей, благотворителей и меценатов Л. Н. Краснопевцев:

Искусство, которое по своей природе противоположно бизнесу, оказалось тоже зависимым от него. Ведь до XIX века искусство в основе своей было императорским: императорский Эрмитаж, императорский театр и балет - все финансировалось министерством двора. Деятельность наших крупнейших меценатов того времени (да и просто многих коммерсантов) стала основой, на которой начали развиваться национальные живопись, опера, театр. Эти люди не просто вкладывали деньги в культуру, они ее творили. Искушенность наших меценатов в искусстве часто была поистине поразительной.

В отличие от России, инвестиции в культуру на Западе являли собой обыкновенный бизнес. Владельцам галерей и театров приходилось ориентироваться не столько на собственный вкус, сколько на конъюнктуру. Русским же коммерсантам организация театров, собирание живописи поначалу приносили только убытки. Думаю, именно в силу такого любительского подхода к собирательству меценаты того времени во многом и распознавали перспективные течения в искусстве. Ведь им было важно поддерживать новые направления (то, что и без них пользовалось спросом, их не интересовало). Третьяков долгое время собирал передвижников, а потом познакомился с представителями следующей генерации художников - Серовым, Коровиным, Левитаном, Врубелем - и переключился на них. Забавно, но передвижники стали высказывать ему свое недовольство: им хотелось быть монополистами в России.

Надо сказать, что современники не жаловали меценатов: культура традиционно считалась заповедной зоной интеллигенции и аристократии. Общественное мнение консервативно. Появление купцов - коллекционеров, владельцев галерей, музеев и театралов вызывало насмешки, а подчас и агрессию. Савва Мамонтов сетовал, что за те пятнадцать лет, что существовала его частная опера, он безумно устал от нападок в свой адрес. Сергея Ивановича Щукина многие считали сумасшедшим, и его увлечение импрессионистами сыграло здесь не последнюю роль. Впрочем, если меценатам порой и приходилось выслушивать нелестные отзывы в свой адрес, это с лихвой окупалось сердечной дружбой, которая часто связывала их с художниками и артистами. Невозможно равнодушно читать переписку Саввы Мамонтова, разорившегося и посаженного под арест по подозрению в растрате, с Василием Поленовым. Удивительно, как живо предстают в этих письмах люди, известные нам по рассказам экскурсоводов в Третьяковке, сколько искренности и простоты в их отношении друг к другу.

Постепенно частная благотворительность становится все более популярна. Создается множество разнообразных негосударственных благотворительных учреждений, в основном небольших, с очень узкой спецификой, например, "Общество для устройства убежищ для старых и неизлечимых женщин-медиков на Знаменке" или "Московское общество улучшения участи женщин для защиты и помощи впавшим в разврат".

При каждой больнице, при каждой гимназии возникало попечительское общество, которое собирало средства на различные нужды. За счет таких средств, например, дети, отлично успевающие, но из бедных семей могли учиться в гимназии бесплатно. В попечительские общества входили как очень обеспеченные люди (Солдатенков, например, завещал на больницу два миллиона рублей), так и люди небогатые - они платили ежегодные взносы от рубля и выше. Никакого платного штата в обществах не было, только казначей получал скромную зарплату (20-30 рублей), все остальные работали на общественных началах. Интеллигенция, у которой, как правило, не было свободных денег, участвовала в благотворительности на свой лад. Некоторые врачи давали раз в неделю бесплатные консультации или работали определенные дни на общественных началах в лечебницах. В образовательных обществах многие ученые читали бесплатные лекции.

Были и так называемые территориальные благотворительные общества. Москва, например, делилась на 28 участков. Во главе каждого из них стоял совет, ответственный за сбор денег. Члены совета обследовали свой район, выискивали нуждающиеся семьи, помогали им. В этой работе принимали активное участие студенты.

Век ХХ, принесший России множество перемен, стал роковым и для филантропической идеи. Солженицын в "Архипелаге ГУЛАГ" писал: "И куда же делась эта русская доброта? Ее заменила сознательность". После революции бывшие нищие и бывшие меценаты оказались в одной лодке, и частная благотворительность исчезла как понятие. Филантропические организации были упразднены - светскую благотворительность ликвидировали в 1923 году.

Церковь какое-то время пыталась продолжать дело благотворительности. Например, во время голода в Поволжье в начале 20-х годов патриарх Тихон учредил Всерусскую церковную комиссию для оказания помощи голодающим. Однако положение Церкви в Советской России было настолько шатким, что сколько-нибудь серьезно повлиять на ситуацию она не могла. В 1928 году церковная благотворительность была официально запрещена.

Государственные меры борьбы с нищетой постепенно переросли в борьбу с нищими. Бродяжничество объявили преступлением, и очень скоро его не стало: бездомных отправляли подальше от больших городов, а то - и в лагеря.

После Чернобыльской катастрофы, когда гуманитарная помощь оказалась просто необходимой, государственная политика в отношении благотворительности существенно изменилась. Однако до сих пор этикет филантропии у нас не сложился: свои старые традиции мы утратили, а перенять западную модель нам мешают как культурные различия, так (не в последнюю очередь) и отставание в экономике.

Современная российская филантропия уже существует в каких-то отдельных проявлениях, но как понятие еще не сложилась. "Меценатами" называют людей, предоставляющих спонсорские услуги в обмен на рекламу своих компаний. Благотворительные фонды не пользуются доверием. Это же относится во многом к иностранным и международным благотворительным организациям: понятие "гуманитарная помощь" приобрело в разговорном языке отрицательный оттенок. В обществе не сформировано единого определенного взгляда как на благотворительность вообще, так и на тех людей, которые сегодня в ней нуждаются. Как, например, относиться к бездомным, которых у нас теперь принято называть "бомжами" и которые все реже вызывают, казалось бы такую естественную, жалость? Тем более сложное отношение к беженцам, неприязнь к которым часто подогревается национальными конфликтами.

"Врачи без границ" - международная неправительственная гуманитарная организация, оказывающая бесплатную медицинскую помощь людям в кризисных ситуациях. Она основана 30 лет назад и уже работает в 72 странах мира. В России организация "Врачи без границ" проводит несколько программ, самая масштабная из них - медицинская и социальная помощь бездомным в Санкт-Петербурге и Москве.

Рассказывает Алексей Никифоров, руководитель московской части проекта:

Проблема бездомности, к сожалению, стала неотъемлемой частью нашей жизни. По данным МВД, бездомных в России от 100 до 350 тысяч, а по мнению независимых экспертов - от одного до трех миллионов. Особенно плачевна ситуация в больших городах, таких, как Москва и Петербург. Именно сюда стекаются люди и здесь оседают отчаявшиеся найти работу или получить правовую защиту.

Представление о том, что бездомный - так называемый бомж - опустившееся, неприличного вида существо с устрашающим набором болезней, не желающее вернуться к обычной жизни, очень распространено у нас. Обыватель судит о бездомных по самой заметной, самой отталкивающей части этого сообщества, а она не превышает 10% от целого. Между тем проведенный нашей организацией опрос бездомных показал, что 79% из них хотят изменить свою жизнь, причем большинство имеет те же приоритеты, что и среднестатистический житель России, - это семья, работа, дом, дети. Вообще статистика среди бездомных не так уж разительно отличается от той, что характеризует общество в целом. Четверо из пяти бездомных находятся в трудоспособном возрасте (от 25 до 55 лет) более половины имеет среднее образование, до 22% - среднее специальное и около 9% - высшее.

Да и с болезнями все обстоит не так страшно, как могло бы, учитывая условия, в которых живут эти люди. Например, в 1997 году у нас в медпункте побывало 30 тысяч бездомных. Венерические болезни были выявлены у 2,1% обследованных, туберкулез - у 4%, чесотка - у 2%. Между тем во многих лечебных учреждениях отказываются принимать бездомных, хотя по закону должны. А дело в том, что медицинские работники, как и остальные жители России, относятся к бомжам, мягко говоря, с предубеждением. Вот и получается, что наша работа зачастую сводится к правоохранительной деятельности: помочь человеку получить паспорт, устроить его на работу, привезти в больницу - и при этом проследить, чтобы его не выставили оттуда через черный ход... Одно время мы пытались действовать по схеме, которая принята в западных странах, - бесплатные обеды, раздача одежды и так далее. Но в России это почти не дает результатов. Нельзя бесконечно отделываться подачками от людей, которые могут сами заработать себе на хлеб.

Все чаще слышишь о том, что благотворительность в современном мире и может и должна быть бизнесом. Дело даже не только в том, что выгода - предпочтительный мотив для деловых людей. В наше время любая организация, чем бы она ни занималась, стремится сама зарабатывать деньги на свою деятельность. Не случайно современные благотворительные общества уделяют большое внимание PR-акциям - хотя у многих это вызывает раздражение: где же та скромность, с которой должны вершиться добрые дела?

Возможно, стоит вспомнить опыт теперь уже позапрошлого века и попытаться восстановить прерванную традицию российской частной благотворительности. Ведь именно предпринимательство, которое сегодня постепенно становится на ноги в нашей стране, в свое время стало основой для расцвета филантропии и меценатства. Главный же урок состоит в том, что невозможно помочь кому-нибудь или решить какую-либо социальную проблему, просто отдав деньги. Истинная благотворительность становится делом жизни.

Е. ЗВЯГИНА, корреспондент журнала "Наука и жизнь"

«Золотой век» благотворительности в России

• Воззрения на бедность и благотворительность глубоко укоренены в российской национальной и религиозной традиции. Определенные обычаи, бытовавшие в Российской империи вплоть до ХХ столетия, были широко распространены и влияли на поведение всех слоев общества. Именно в контексте этой длительной традиции развивались в течение XYIII-XIX вв. частная благотворительность и общественное призрение. Отношение православия к богатству и бедности выражалось в формуле: "богатство дано от Бога". И потому богатством надлежало делиться с ближним, который беден. В православной традиции нужда не считалась пороком, присущим бедным людям, а выступала скорее как результат неудачного стечения обстоятельств. Кроме того, акт подаяния порождал чувство душевного комфорта у состоятельных людей. В российском обществе главной тенденцией в отношении идеи милосердия было полное ее восприятие обществом - от чисто религиозной рефлексии до необходимости участия государства в решении социальных проблем, что привело к созданию целого ряда общеимперских и местных филантропических институтов. Милосердие, способность к состраданию, сопереживанию присущи нашему народу. Социальная помощь нуждающимся в России имеет давние традиции. В XVII в. начали формироваться основы государственной социальной политики: в соответствии с царскими указами за счет казны создавались дома призрения и богадельни для детей бедняков, где они могли получить знания и обучиться ремеслам; ассигновывались средства на выдачу пособий, пенсий, земельных наделов нуждающимся. В 1682 г. был принят "Приговор", или решение церковного Собора о призрении больных и нищих. Упомянем и о заботе, об инвалидах. Уже при царе Федоре Алексеевиче (старшем брате будущего Петра Первого) в 1682 г. в Москве возникли две богадельни, к концу века их стало около десяти, а к 1718 г. при Петре уже 90 с 400 "призреваемыми". В их числе знаменитая Матросская Тишина на Яузе. Екатерина Великая в 1775 г. учредила приказы общественного призрения (прообразы комитетов соцзащиты), но и частые лица при этом поощрялись за устройство благотворительных заведений. Особое значение для становления государственной системы социальной защиты имели указы Петра I: "Об определении в домовыя Святейшего Патриарха богадельни нищих, больных и престарелых" (1701 г.), "Об учреждении во всех Губерниях гошпиталей" (1712 г.), в котором, в частности, предписывалось: "по всем губерниям учинить гошпитали для самых увечных, таких, которые ничем работать не смогут, ни стеречь, также и зело престарелым; также прием незазрительной и прокормление младенцам, которые не от законных жен рождены". Благотворительностью активно занималась Лютеранская Церковь в России . Помимо чисто богослужебной практики, в ее ведении находились первоклассные учебные заведения, больницы, дома престарелых, культурные и образовательные общества. Следует подчеркнуть, что плодами деятельности этих учреждений пользовались люди различных конфессий. Особую роль в укреплении системы социальной поддержки сыграла Екатерина II . При ней были созданы дома призрения для бедных в Гатчине, богадельни для питомцев Воспитательного дома, повивальный институт с родильным отделением для неимущих женщин с присвоением им статуса государственных. В 1764 г. было создано одно из первых благотворительных обществ в России - Общество воспитания благородных девиц. В 1775 г. впервые в истории России законодательным путем устанавливалась система общественного призрения "для всех гражданских сословий". На губернские органы управления возлагалась обязанность организовывать и содержать народные школы, сиротские дома, больницы, аптеки, богадельни, дома для неизлечимых больных, дома для умалишенных, работные смирительные дома. Поначалу эти учреждения финансировались из государственной казны. Позднее было принято решение об отчислении на их содержание части средств из доходов городов. Города, селения, общества и частные лица наделялись правом устраивать по своей инициативе дома призрения на общее благо. В 1797 г. Павел I подписал Указ о назначении своей супруги, Марии Федоровны , руководителем всех социальных учреждений. С ее именем связан важный этап в развитии отечественного благотворения. Само понятие "благотворительность" родилось в России более двух веков назад и связано с именем и деятельностью Императрицы Марии Федоровны. Ее обширная благотворительная деятельность составляет целую эпоху в истории внутренней общественной жизни России. C 1797 года до самой своей смерти в 1828 году Императрица Мария Федоровна "по воле своего супруга Императора Павла Петровича" начальствовала над старейшим и крупнейшим благотворительным Ведомством в России, названным в ее честь. Начиналось это Ведомство буквально с нескольких учреждений, созданных в 60-е годы XVIII века Екатериной II по предложению Ивана Бецкого, c Воспитательных Домов в Москве и Петербурге, которые стали прообразами первых семейных детских домов в России, и Общества воспитания благородных девиц в Смольном монастыре - учреждения, положившего начало женскому образованию в России. Учебные и благотворительные заведения, а также странноприимные дома создавались не только в Санкт-Петербурге, но и в других российских городах - Москве, Харькове, Николаеве, Севастополе, Симферополе, Таганроге. Всего при непосредственном участии Императрицы Марии в России было создано 22 благотворительных учреждения.
  В том числе:
  Учебные заведения в Санкт-Петербурге: Повивальное училище Воспитательного Дома (1797);
  Училище ордена Св.Екатерины (1798);
  Мариинский институт (1800);
  Повивальный институт (1800);
  Училище глухонемых (1806);
  Девичье училище военно-сиротского дома, переименованное в 1829 году в Павловский институт (1807);
  Училище солдатских дочерей полков № 1 (1819);
  Училище солдатских дочерей полков № 2 (1823);
  Фельдшерская школа при Обуховской больнице (1828).
  В Москве:
  Училище Св.Екатерины (1803);
  Коммерческое училище (1804);
  Александровское училище (1805);
  Повивальный институт (1811).
  Губернские:
  Харьковский институт благородных девиц (1817);
  Николаевское училище для дочерей нижних чинов Черноморского флота (1826);
  Севастопольское училище для дочерей нижних чинов Черноморского флота (1826);
  Богоугодные и благотворительные заведения в Санкт-Петербурге:
  Вдовий Дом (1803).
  В Москве:
  Мариинская больница для бедных (1803);
  Вдовий Дом (1803).
  Губернские:
  Странноприимный дом Таранова-Белозерова в Симферополе (1821);
  Странноприимный дом Депальто в Таганроге (1824).

  Особое внимание Мария Федоровна уделяла Воспитательным Домам, условия проживания в которых были значительно улучшены и воспитанники могли получать в них профессию и образование; учреждениям женского образования, которые стали развиваться не только в столицах и уставы, в которых были изменены, что позволяло принимать дочерей купцов всех гильдий, и даже дочерей нижних морских чинов в Севастополе и Николаеве. А так же попечению больниц; Вдовьим Домам, которые были созданы Императрицей в Петербурге и Москве (сейчас в бывшем московском Вдовьем Доме размещается Центр реабилитации и социальной помощи "Лефортово"). Современники Марии Федоровны восторгались ее деятельностью. Карамзин считал, что она была бы лучшим министром просвещения в России. Плетнев называл ее министром благотворительности. Жуковский писал ее дочери после ее кончины: "Отечество, потеряв ее, должно плакать… Оно знает, какое сокровище им утрачено". В 1836 году Пушкин писал в журнале "Современник": "В истории нет лица, которое бы по всем отношениям можно было сравнить с покойною Императрицей… Она в своей Особе, явила миру изумительный пример смиренномудрия. В непосредственное ведение свое Она приняла одну только часть управления, которая требовала не холодной администрации, но сердечного участия, нежнейшей попечительности, где все зависело от ангельского терпения; и три царствования Она была только Министром благотворительности". К концу XIX века Ведомство учреждений Государыни Императрицы Марии Федоровны насчитывало уже около 500 учреждений. Многие созданные ею заведения до сих пор работают, в их числе Мариинская больница в Санкт-Петербурге и Воспитательный Дом, отметивший своё 230-летие. Деятельность Императрицы Марии продолжили члены ее семьи. Мария Павловна (1786 - 1859), герцогиня Саксен-Веймарская, создала организацию попечения о народном благосостоянии в Саксен-Веймаре. Сама она усматривала истинное значение своей деятельности в том, что сумела "успешно привести в движение общественные силы на пользу добра". Другая дочь Императрицы Марии Федоровны, Екатерина Павловна (1788 - 1819), вместе с мужем Принцем Георгом Ольденбургским во время Отечественной войны 1812 года основала в Твери госпитали. И, конечно, нельзя не вспомнить сына Екатерины Павловны - Принца Петра Георгиевича Ольденбургского, имя которого заняло почетное место возле священного имени его бабки. 25-летняя служба Петра Георгиевича по Ведомству учреждений Марии Федоровны была удостоена высокой оценки Императора. В день столетия Ведомства Императрицы Марии в 1897 году газета "Московские Ведомости" писала: "…Такие высокие дела благотворения не замерли с кончиной Августейшей Покровительницы. Благодаря непрерывным заботам ее преемниц Императрицы Александры Федоровны и Марии Александровны, разнообразные благотворительные заведения продолжали расти и крепнуть, так что образовали обширное управление…" Еще в 1874 году в журнале "Русская старина" появилась статья под названием "Памятник Императрице Марии", автор которой И. Р. Фон-дер-Ховен писал: "Почти 50 лет прошло со дня кончины Императрицы Марии Федоровны, и бесчисленным питомцам основанных ею благотворительных и учебных заведений пора воздать должное ее службе России, пора воздвигнуть памятник… Что же касается до средств, то нет сомнения, что вся Россия откликнется на призыв к пожертвованиям, так как во всех концах нашего обширного Отечества существуют основанные Императрицей учреждения". В Известиях Санкт Петербургской Городской Думы в 1897 году (год столетнего юбилея Ведомства Императрицы Марии) помещен доклад Городской Управы, в котором сообщалось, что высочайше учрежденный Комитет по сооружению памятника Императрице, руководствуясь указанием блаженной памяти Императора Александра III, избрал местом для постановки памятника аллею перед Смольным Институтом. В 1911 году в Известиях С-Петербургской Городской Думы представлен доклад Общего Присутствия С-Петербургской Городской Управы: "…Состоящий под председательством Его Высочества Принца Петра Александровича Ольденбургского Комитет по сооружению памятника в Бозе почивающей Императрицы Марии Федоровны остановился на мысли поставить сей памятник в Аллербергском сквере между Лафонской площадью и зданием Императорского воспитательного общества благородных девиц (Смольный Институт ), на линии так называемой Леонтьевской аллеи…" В 1914 году в журнале "Нива" была опубликована фотография проекта памятника работы скульптора Е.И.Черемисиной. Однако последовавшие исторические события прервали традицию благотворительности в российском обществе, и до сих пор в Санкт-Петербурге памятника Императрице Марии Федоровне нет. Очевидно, исправить ошибку и отдать дань памяти родоначальнице российской благотворительности предстоит нам, ныне живущим россиянам, восхищенным и благодарным потомкам. Середина XIX в. отмечена поисками нетрадиционных для нашей страны подходов к организации социальной помощи. Так, общество посещения бедных в Санкт-Петербурге, созданное в 1846 г. по инициативе князя В.Ф.Одоевского, привлекало людей к помощи нуждающимся, с одной стороны, на трудовых началах, с другой - обращаясь к чувству общественного долга. Вторая половина 60-х годов связана с расширением меценатства и благотворительности. Возникающие благотворительные общества и фонды пытались объединить вокруг себя людей, не согласных с существующим распределением материальных ценностей и социальным расслоением. Стали появляться организации, объединявшие людей по месту жительства, уровню образования, виду трудовой деятельности (Общество женского труда, Общество дешевых квартир и др.). Особое развитие получили воскресные народные школы, где обучение было бесплатным, а труд учителей - безвозмездным. Основной причиной бедности их организаторы считали невежество, неграмотность масс, поэтому социальную помощь ограничивали рамками просвещения. Однако их усилия не могли радикально изменить социальное самочувствие широких масс. Во второй половине XIX века стала развиваться земская благо¬творительность. К 1890 году зем¬ства расходовали на нее около 10 процентов своего бюджета, или в целом по Российской империи 3 миллиона рублей в год, не считая затрат на медицинскую помощь, что было весьма значительной суммой. Они создавали профессиональные школы, строили по¬мещения для бездомных с раздачей пищи – "питательные станции", странноприимные дома для переселенцев и др. Но подлинный расцвет филантропии во второй половине XIX века был связан с частной благотворительностью купечества и нарождающегося нового класса российских предпринимателей. В Крымской, Русско-Турецкой и Русско-Японской войнах стали возникать общины сестер милосердия. У истоков первой из них Крестовоздвиженской стояли великая княгиня Елена Павловна и знаменитый хирург Пирогов. Впоследствии многие из них перешли к Обществу Красного Креста. В 80-ых годах помещица Анна Адлер устроила типографию для слепых, в которой в 1885 г. была напечатана шрифтом Брайля первая книга на русском языке. Появляются первые печатные издания для инвалидов: журнал «Слепец», газета "Русский инвалид", уделявшая внимание, прежде всего ветеранам и издававшаяся вплоть до Октябрьской революции. К концу XIX века – периоду расцвета российской культуры – к меценатской и благотворительной деятельности оказались привлеченными значительные слои быстро развивающегося российского предпринимательства. Ведущую роль здесь играли наиболее знаменитые промышленные династии России: Щукины, Морозовы, Бахрушины, Рябушинские, Мамонтовы, Мальцевы. Если благотворительность и меценатство были качественной особенностью развития российской дворянской культуры, то в конце XIX – начале XX века они предстают подлинно уникальным явлением содружества предпринимателей и мира искусства. Психологические, социально-культурные и экономические причины этого явления заслуживают специального изучения и описания, но так или иначе беспрецедентная поддержка российским предпринимательством деятелей искусства и науки останется нравственным украшением истории культуры дореволюционной России.

  Литература:

  
  1. Бадя Л. Б. Благотворительность и меценатство в России. Краткий исторический очерк. М., 1993.
  2. Гиляровский В. А. Москва и москвичи. М., 1979.
  3. Ерошкин Н. П. История государственных учреждений дореволюционной России. Изд. 3–е. М., 1983.