В конце XIX века в русской литературе широкое распространение получили рассказы и небольшие повести, пришедшие на смену романам Тургенева, Достоевского, Толстого. Активно использовал форму короткого произведения и А. П. Чехов. Ограниченность объема повествования требовала от писателя нового подхода к слову. В ткани новеллы не было места многостраничным описаниям, пространным рассуждениям, раскрывающим авторскую позицию. В связи с этим исключительно важным оказывается выбор детали, в том числе детали пейзажа, который не исчез со страниц даже самых маленьких зарисовок зрелого Чехова.

Изображение жизни не могло быть полным без описаний природы, но это не единственная причина использования их автором. Пейзаж создает эмоциональный фон, на котором развертывается действие, подчеркивает психологическое состояние героев, придает рассказанным историям более глубокий смысл.

Для описания природы Чехов пользуется простыми и привычными приметами, часто Ограничиваясь лишь одной-двумя фразами. Так, например, в рассказе “О любви” пейзаж вводится только в начале новеллы: “Теперь в окна было видно серое небо и деревья, мокрые от дождя...”, и в самом конце: “...дождь перестал, и выглянуло солнце”. Но, несмотря на скупость изобразительных средств, каждое событие оказывается ассоциативно связано с конкретными временами года, суток и погодой, потому что природа всегда так или иначе соотносится с настроением чеховских героев. Счастье учителя словесности из одноименного рассказа соединено в нашем восприятии с “дивно хорошим” летом, а внутренние переживания героя рассказа “Ионыч”, доктора Старцева, ждущего свидания с Котиком, неотделимы от ночного кладбищенского пейзажа.

Короткий штрих в описании состояния природы может изменить на противоположное впечатление от произведения, придать отдельным фактам дополнительное значение, по-новому расставить акценты. Так, выглянувшее в конце упоминавшегося уже рассказа “О любви” солнце заставляет нас обрести надежду на преодоление людьми своей несвободы. Без этой детали произведение оставляло бы ощущение такой же безысходности, какая заключена в словах, завершающих рассказ “ Крыжовник ”: “ Дождь стучал в окна всю ночь ”. Описание “грустной августовской ночи” в “Доме с мезонином” создает предчувствие чего-то недоброго, хотя в тот момент мы не знаем, что пока еще счастливым влюбленным придется расстаться. Картина однообразно и глухо шумящего, равнодушного моря, изображенная в рассказе “Дама с собачкой”, перебивает ход мыслей читателя, напоминая “о высших целях бытия, о...человеческом достоинстве”.

Сохраняя традиционную функцию пейзажа, необходимого для раскрытия характеров героев, Чехов пользуется приемом параллельного описания природы и душевного состояния персонажей. Когда Никитин, учитель словесности, “чувствовал на душе неприятный осадок”, “шел дождь, было темно и холодно”. Неуют холодного темного леса с протянувшимися по лужам ледяными иглами соответствует тоскливым мыслям студента Ивана Великопольского, в то время как вид родной деревни, освещенной багровой полосой зари, возникает тогда, когда герой охвачен “сладким ожиданием счастья”. Мягкий лунный свет отвечает трепетному состоянию уже упоминавшегося Старцева, подогревает в нем страсть; луна уходит за облака, когда тот теряет надежду и на душе его становится темно и мрачно. Чудный романтический пейзаж, нарисованный рассказчиком “Дома с мезонином”, превращается в унылый вид местности, где взамен цветущей ржи и кричащих перепелов появляются “коровы и спутанные лошади”, когда “трезвое, будничное настроение овладело” героем.

Кроме углубления психологического анализа пейзаж необходим для более образной характеристики обстановки, в которой разворачиваются события. В описании места действия повести “Палата № 6” лес репейника и крапивы, торчащие из забора острия гвоздей напоминают о колючей проволоке, подчеркивают сходство больницы с тюрьмой, предваряя рассказ о несвободе человека.

Духовному плену, в котором пребывают герои многих рассказов Чехова, противостоит чувство свободы, порождаемое образами родной природы. Бескрайний пейзаж, вызывающий мысли о величии и красоте родной земли, в рассказе “Крыжовник” контрастирует с описанием ограниченного мирка Николая Ивановича Чимши-Гималайского. После описания суеты душной и тесной жизни “в футляре”, в которую оказался погружен целый город, запуганный нелепым Беликовым так, что даже погода во время его похорон заставляет быть всех в калошах и с зонтами, в рассказе “Человек в футляре” вдруг, как окно в другой мир, возникает прекрасная сельская картина, залитая лунным светом, от которой веет свежестью и покоем.

Пейзаж полон жизни там, где есть возможность просвета в тусклом коловороте будней. Внезапное прозрение учителя словесности, пережившего упоение “мещанским счастьем”, освещено ярким мартовским солнцем и озвучено шумом скворцов в саду, поэтому есть надежда, что бегство Никитина от пошлости состоится. Герой рассказа “Дама с собачкой” Гуров видит безжизненный пейзаж: “забор, серый, длинный, с гвоздями”, напоминающий нам забор из “Палаты № 6”, и признает себя вечным пленником, которому “уйти и бежать нельзя, точно сидишь в сумасшедшем доме или в арестантских ротах ”. Тень решетки на полу палаты № 6 усиливает ощущение беспросветности положения доктора Ратина; зато, когда смерть разрывает сети, опутавшие его разум и волю, “стадо оленей, необыкновенно красивых и грациозных”, проносится перед глазами умирающего, олицетворяя прорыв в иную реальность.

Смерть торжествует над жизнью и в повести “Черный монах”, пейзаж в которой имеет особенное значение. Гибель сада Песоцкого, служащего символом полнокровной, многокрасочной жизни, подчеркивает ужас мира, позволяющего быть счастливым только сумасшедшему. На фоне естественной красоты картин русской природы, пронизывающих повествование, еще безумнее кажутся мысли магистра Коврина, одержимого манией величия; а осязаемая конкретность каждой детали описания, будь то тропинка во ржи, река на закате или обнаженные корни деревьев, контрастирует с абстракцией черного призрака.

В использовании пейзажа проявляется отношение Чехова к своим героям. Беликов ни разу не появляется на фоне природы. Николая Ивановича Чимшу-Гималайского окружают “канавы, заборы, изгороди”. Это люди, потерявшие человеческий облик. Пока в душе доктора Старцева теплился огонек, рассказ о его жизни сопровождался описаниями природы; автор даже подарил ему любимый клен в саду. Похожий на языческого бога Ионыч больше не стоит такого подарка. Чем живее душа, тем созвучнее она существу природы. Органично вписаны в пейзаж старинной усадьбы сестры Волчаниновы, героини рассказа “Дом с мезонином”, симпатичные автору так же, как и увидевший их рассказчик, оказавшийся художником-пейзажистом. Неотделим от пейзажа в рассказе “Крыжовник” купающийся под дождем Иван Иваныч, слитность кото-

рого с природой подчеркнута движением качающихся на исходящих от него волнах белых лилий. Этому герою доверено высказывать самые близкие автору мысли.

Иван Иваныч, Буркин - хорошие люди. Увиденные их глазами спокойные реалистические пейзажи всегда напоминают о прекрасном. Душа лунной ночью “кротка, печальна, прекрасна, и кажется, что и звезды смотрят на нее ласково и с умилением и что зла уже нет на земле и все благополучно ”(“ Человек в футляре”). “Теперь, в тихую погоду, когда вся природа казалась кроткой и задумчивой, Иван Иваныч и Буркин были проникнуты любовью к этому полю, и оба думали о том, как велика, как прекрасна эта страна” (“Крыжовник”), “Буркин и Иван Иваныч вышли на балкон; отсюда был прекрасный вид на сад и на плес, который блестел теперь на солнце, как зеркало” (“О любви”). Больной, охваченный страхом Коврин, видит беспокойный импрессионистический пейзаж: “Бухта, как живая, глядела на него множеством голубых, синих, бирюзовых и огненных глаз и манила к себе” (“Черный монах”). Потерявшему трезвое мировосприятие Никитину грезится нечто сюрреалистическое: “Тут от увидел дубы и вороньи гнезда, похожие на шапки. Одно гнездо закачалось, выглянул из него Шебалдин и громко крикнул: “Вы не читали Лессинга!” (“Учитель словесности”). Праздному взору художника, гостя Волчаниновых, открываются романтические пейзажи, напоминающие о галантной живописи XVIII века. Эстетствующий Рябовский рисует многозначительный символический пейзаж: “...черные тени на воде - не тени, а сон, ...в виду этой колдовской воды с фантастическим блеском, в виду бездонного неба и грустных, задумчивых берегов, говорящих о суете нашей жизни и о существовании чего-то высшего, вечного, блаженного, хорошо бы забыться, умереть, стать воспоминанием” (“Попрыгунья”).

Символизм свойствен и чеховскому пейзажу, но в нем нет пафоса и назидательности Рябовского. В рассказах писателя слова “сад”, “дождь”, “луна”, “утро”, “осень”, “весна” и другие нужны не только для обозначения места и времени действия или погоды. Это символы, позволяющие наполнить произведения глубоким философским смыслом. Рассмотрим подробнее некоторые из таких деталей пейзажа.

Одним из сквозных образов творчества Чехова является дождь - символ беспросветности будничной жизни, неосуществимости истинного счастья. Непрерывный дождь, с разговоров о котором начинается рассказ “Душечка”, так же однообразен и скучен, как и антрепренер Кукин, с чьего лица не сходит выражение отчаяния даже в день счастливой свадьбы. Дождь идет, когда учитель словесности Никитин начинает осознавать мнимость доставшегося ему счастья. Вид серого неба и мокрых деревьев предваряет повествование героя рассказа “О любви” Алехина о жизни, в которой счастье несовместимо с порядочностью. Шумом до^кдя сопровождается описание уродливого счастья помещика Чимши-Гималайского, достигнутого ценой потери живой души. Дождливая погода омрачает день похорон Беликова, ставшего мертвецом ещё при жизни. В то же время интеллигентный, философски мыслящий Иван Иваныч, умеющий противостоять рутине обывательщины, с наслаждением подставляет лицо под дождь.

Образ сада также постоянно присутствует в рассказах Чехова. Это символ добра, красоты, человечности, осмысленности существования. Сад полон музыки счастья, это приют влюбленных, где даже тюльпаны и ирисы просят, “чтобы с ними объяснялись в любви” (“Учитель словесности”). Никитин и Манюся, Коврин и Таня, Художник и Мисюсь, Старцев и Екатерина Ивановна встречаются в садах, когда их души наполнены чистым, искренним чувством. Сад отзывчив к душевному состоянию героев, влияет на их настроение. Утомленный, с расшатанными нервами, Коврин попадает в холодный сад, затянутый едким дымом; но “взошло солнце и ярко осветило сад”, и “в груди его шевельнулось радостное чувство, какое он испытывал в детстве, когда бегал по этому саду” (“Черный монах”). Сад требует постоянного ухода, поэтому он символизирует и работу, движение, неразрывную связь поколений: “Но что больше всего веселило в саду и придавало ему оживленный вид, так это постоянное движение. От раннего утра до вечера около деревьев, кустов, на аллеях и клумбах, как муравьи, копошились люди с тачками, мотыгами, лейками...” (“Черный монах”). В общем, сад - это идеал полноценного бытия: “Когда зеленый сад, еще влажный от росы, весь сияет от солнца и кажется счастливым, ...то хочется, чтобы вся жизнь была такою” (“Дом с мезонином”). Поэтому гибель сада всегда символизирует смерть.

Символом смерти традиционно считается и луна. Лунный свет заливает множество пейзажей Чехова, наполняя их печальным настроением, покоем, умиротворением и неподвижностью, сходными с тем, что приносит смерть. За рассказом о смерти Беликова следует описание видного до горизонта поля; “и во всю ширь этого поля, залитого лунным светом;ни движения, ни звука”. Коврин, незадолго до смерти любуясь наполненной лунным светом бухтой, поражается согласию цветов, мирному, покойному и высокому настроению. Луна освещает холодный труп доктора Ратина, узника палаты № 6. Но наиболее четко мысль о родстве луны и смерти выражена в рассказе “Ионыч”, когда Старцев видит кладбищенский “мир, где так хорош и мягок лунный свет, точно здесь его колыбель”, где “веет прощением, печалью и покоем”.

Луна - многозначный символ. Отразившись в.воде, она вызывает в душе прилив темной страсти, изменяет мироощущение, омрачает рассудок. В сумраке появляется перед Ковриным на берегу реки Черный монах, и его “бледное, страшно бледное, худое лицо” могло оказаться выглянувшей из-за туч луной. Если сад был символом светлой, возвышающей человека любви, то луна толкает к запретному чувству, побуждает к неверности. В рассказе “Дама с собачкой” Гуров с Анной Сергеевной делают первые шаги навстречу друг другу, поражаясь необычному сиреневому морю с идущей по нему от луны золотой полосой. Ольга Ивановна из рассказа “Попрыгунья”, зачарованная “лунным блеском”, бирюзовым цветом “воды, какого она раньше никогда не видела”, решается на измену мужу. Неопытная Аня, героиня рассказа “Анна на шее”, делает первый шаг на пути испорченной кокетки, когда “луна отражалась в пруде”. Эротические фантазии овладевают возбужденным лунным светом Старцевым: “...перед ним белели уже не куски мрамора, а прекрасные тела, он видел формы, которые стыдливо прятались в тени деревьев, ощущал тепло, и это томление становилось тягостным...” (“Ионыч”).

Так просто, естественно, немногословно Чехов рисует в своих рассказах пейзажи, не только составляющие единый и стройный образ русской земли, но и обогащающие произведения неисчерпаемой глубиной смысла.

Описание природы в литературных произведениях

1. С конца сентября наши сады и гумна пустели, погода, по обыкновению, круто менялась. Ветер по целым дням рвал и трепал деревья, дожди поливали их с утра до ночи. Иногда к вечеру между хмурыми низкими тучами пробивался на западе трепещущий золотистый свет низкого солнца, воздух делался чист и ясен, а солнечный свет ослепительно сверкал между листвою, между ветвями, которые живою сеткою двигались и волновались от ветра. Холодно и ярко сияло на севере над тяжелыми свинцовыми тучами жидкое голубое небо, а из-за этих туч медленно выплывали хребты снеговых гор-облаков.. . Ветер не унимался. Он волновал сад, рвал непрерывно бегущую из трубы людской струю дыма и снова нагонял зловещие космы пепельных облаков. Они бежали низко и быстро - и скоро, точно дым, затуманивали солнце. Погасал его блеск, закрывалось окошечко в голубое небо, а в саду становилось пустынно и скучно, и снова начинал сеять дождь.. . сперва тихо, осторожно, потом все гуще и, наконец, превращался в ливень с бурей и темнотою. Наступала долгая, тревожная ночь...
2. Все кругом золотисто зеленело, все широко и мягко волновалось и ложилось под тихим дыханием теплого ветерка, все-деревья, кусты и травы; повсюду нескончаемыми звонкими струнками заливались жаворонки; чибисы то кричали, виясь над низменными лугами, то молча перебегали по кочкам; красиво чернея в нежной зелени еще низких яровых хлебов, гуляли грачи; они пропадали во ржи, уже слегка побелевшей, лишь изредка выказывались их головы в дымчатых ее волнах.
   И. Тургенев "Отцы и дети"
3. ывыауа
4. как вам я девка я и вот ответ Два дня ему казались новы
   Уединенные поля.
   Прохлада сумрачной дубравы,
   Журчанье тихого ручья.
   На третий роща, холм и поле
   Его не занимали боле;
   Потом уж наводили сон;
   Потом увидел ясно он,
   Что и в деревне скука та же.
5. Два дня ему казались новы
   Уединенные поля.
   Прохлада сумрачной дубравы,
   Журчанье тихого ручья.
   На третий роща, холм и поле
   Его не занимали боле;
   Потом уж наводили сон;
   Потом увидел ясно он,
   Что и в деревне скука та же.

   это из онегина!

6. Лет двести тому назад ветер-сеятель принес два семечка в Блудово болото: семя сосны и семя ели. Оба семечка легли в одну ямку возле большого плоского камня.. . С тех пор уже лет, может быть, двести эти ель и сосна вместе растут. Их корни с малолетства сплелись, их стволы тянулись вверх рядом к свету, стараясь обогнать друг друга.. . Деревья разных пород боролись между собой корнями за питание, сучьями - за воздух и свет. Поднимаясь все выше, толстея стволами, они впивались сухими сучьями в живые стволы и местами насквозь прокололи друг друга. Злой ветер, устроив деревьям такую несчастную жизнь, прилетал сюда иногда покачать их. И тогда деревья так стонали и выли на все Блудово болото, как живые существа, что лисичка, вернувшаяся на моховой кочке в клубочек, поднимала вверх свою острую мордочку. До того близок был живым существам этот стон и вой сосны и ели, что одичавшая собака в Блудовом болоте, услыхав его, выла от тоски по человеку, а волк выл от неизбывной злобы к нему.

Формы присутствия природы в литературе разнообразны. Это и мифологические воплощения ее сил, и поэтические олицетворения, и эмоционально окрашенные суждения (будь то отдельные возгласы или целые монологи), и описания животных, растений, их, так сказать, портреты, и, наконец, собственно пейзажи (фр. pays — страна, местность)— описания широких пространств.

Представления о природе глубоко значимы в опыте человечества изначально и неизменно. А.Н. Афанасьев, один из крупнейших исследователей мифологии, в 1860-е годы писал, что «сочувственное созерцание природы» сопровождало человека уже «в период создания языка», в эпоху архаических мифов.

В фольклоре и на ранних этапах существования литературы преобладали внепейзажные образы природы: ее силы мифологизировались, олицетворялись, персонифицировались и в этом качестве нередко участвовали в жизни людей. Яркий пример тому — «Слово о полку Игореве». Широко бытовали сравнения человеческого мира с предметами и явлениями природы: героя — с орлом, соколом, львом; войска — с тучей; блеска оружия — с молнией и т.п., а также наименования в сочетании с эпитетами, как правило, постоянными: «высокие дубравы», «чистые поля», «дивные звери» (последние примеры Взяты из «Слова о погибели земли Русской»).

Подобного рода образность присутствует и в литературе близких нам эпох. Вспомним пушкинскую «Сказку о мертвой царевне и о семи богатырях», где королевич Елисей в поисках невесты обращается к солнцу, месяцу, ветру, и те ему отвечают; или лермонтовское стихотворение «Тучки небесные», где поэт не столько описывает природу, сколько беседует с тучками.

Укоренены в веках и образы животных, которые неизменно причастны людскому миру или с ним сходны. От сказок (выросших из мифов) и басен тянутся нити к «брату волку» из «Цветочков» Франциска Ассизского и медведю из «Жития Сергия Радонежского», а далее — к таким произведениям, как толстовский «Холстомер», лесковский «Зверь», где оскорбленный несправедливостью медведь уподоблен королю Лиру, чеховская «Каштанка», рассказ В.П. Астафьева «Трезор и Мухтар» и т.п.

Собственно же пейзажи до XVIII в. в литературе редки. Это были скорее исключения, нежели «правило» воссоздания природы. Назовем описание чудесного сада, который одновременно и зоопарк,— описание, предваряющее новеллы третьего дня в «Декамероне» Дж. Боккаччо. Или «Сказание о Мамаевом побоище», где впервые в древнерусской литературе видится созерцательный и одновременно глубоко заинтересованный взгляд на природу.

Время рождения пейзажа как существенного звена словесно-художественной образности — XVIII век. Так называемая описательная поэзия (Дж. Томсон, А. Поуп) широко запечатлела картины природы, которая в эту пору (да и позже!) подавалась преимущественно элегически — в тонах сожалений о прошлом. Таков образ заброшенного монастыря в поэме Ж. Делиля «Сады».

Такова знаменитая «Элегия, написанная на сельском кладбище» Т. Грея, повлиявшая на русскую поэзию благодаря знаменитому переводу В.А Жуковского («Сельское кладбище», 1802). Элегические тона присутствуют и в пейзажах «Исповеди» Ж.Ж. Руссо (где автор-повествователь, любуясь деревенским ландшафтом, рисует в воображении чарующие картины прошлого — «сельские трапезы, резвые игры в лугах», «на деревьях очаровательные плоды»), и (в еще большей мере) у Н.М. Карамзина (напомним хрестоматийно известное описание пруда, в котором утопилась бедная Лиза).

В литературу XVIII в. вошла рефлексия как сопровождение созерцаний природы. И именно это обусловило упрочение в ней собственно пейзажей. Однако писатели, рисуя природу, еще в немалой мере оставались подвластными стереотипам, клише, общим местам, характерным для определенного жанра, будь то путешествие, элегия или описательная поэма.

Характер пейзажа заметно изменился в первые десятилетия XIX в., в России — начиная с А. С. Пушкина. Образы природы отныне уже не подвластны предначертанным законам жанра и стиля, неким правилам: они каждый раз рождаются заново, представая неожиданными и смелыми.

Настала эпоха индивидуально-авторского видения и воссоздания природы. У каждого крупного писателя XIX-XX вв. — особый, специфический природный мир, подаваемый преимущественно в форме пейзажей. В произведениях И.С. Тургенева и Л.Н. Толстого, Ф.М. Достоевского и Н.А. Некрасова, Ф.И. Тютчева и А.А. Фета, И.А. Бунина и А.А. Блока, М.М. Пришвина и Б.Л. Пастернака природа осваивается в ее личностной значимости для авторов и их героев.

Речь идет не об универсальной сути природы и ее феноменов, а об ее неповторимо единичных проявлениях: о том, что видимо, слышимо, ощущаемо именно здесь и сейчас,— о том в природе, что откликается на данное душевное движение и состояние человека или его порождает. При этом природа часто предстает неизбывно изменчивой, неравной самой себе, пребывающей в самых различных состояниях.

Вот несколько фраз из очерка И.С. Тургенева «Лес и степь»: «Край неба алеет; в березах просыпаются, неловко перелетывают галки; воробьи чирикают около темных скирд. Светлеет воздух, видней дорога, яснеет небо, белеют тучки, зеленеют поля. В избах красным огнем горят лучины, за воротами слышны заспанные голоса. А между тем заря разгорается; вот уже золотые полосы протянулись по небу, в оврагах клубятся пары; жаворонки звонко поют, предрассветный ветер подул — и тихо всплывает багровое солнце. Свет так и хлынет потоком;» К месту напомнить и дуб в «Войне и мире» Л.Н. Толстого, разительно изменившийся за несколько весенних дней. Нескончаемо подвижна природа в освещении М.М. Пришвина. «Смотрю,— читаем мы в его дневнике,— и все вижу разное; да, по-разному приходит и зима, и весна, и лето, и осень; и звезды и луна восходят всегда по-разному, а когда будет все одинаково, то все и кончится».

В литературе XX в. (особенно — в лирической поэзии) субъективное видение природы нередко берет верх над ее предметностью, так конкретные ландшафты и определенность пространства нивелируются, а то и исчезают вовсе. Таковы многие стихотворения Блока, где пейзажная конкретика как бы растворяется в туманах и сумерках. Нечто (в иной, «мажорной» тональности) ощутимо у Пастернака 1910-1930-х годов.

Так, в стихотворении «Волны» из «Второго рождения» дается каскад ярких и разнородных впечатлений от природы, которые не оформляются как пространственные картины (собственно пейзажи). В подобных случаях эмоционально напряженное восприятие природы одерживает победу над ее пространственно-видовой, «ландшафтной» стороной. Субъективно значимые ситуации момента здесь «выдвигаются на первый план, а само предметное заполнение пейзажа начинает играть как бы второстепенную роль». Опираясь на ставшую ныне привычной лексику, такие образы природы правомерно назвать «постпейзажными».

Образы природы (как пейзажные, так и все иные) обладают глубокой и совершенно уникальной содержательной значимостью. В многовековой культуре человечества укоренено представление о благости и насущности единения человека с природой, об их глубинной и нерасторжимой связанности. Это представление художественно воплощалось по-разному. Мотив сада — возделанной и украшенной человеком природы — присутствует в словесности едва ли не всех стран и эпох.

Сад нередко символизирует мир в целом. «Сад,— замечает Д.С. Лихачев,— всегда выражает некую философию, представление о мире, отношение человека к природе, это микромир в его идеальном выражении». Вспомним библейский Эдемский сад (Быт. 2:15; Иез. 36:35), или сады Алкиноя в гомеровской «Одиссее», или слова о красящих землю «виноградах обительных» (т.е. монастырских садах) в «Слове о погибели Русской земли». Без садов и парков непредставимы романы И.С. Тургенева, произведения А.П. Чехова (в «Вишневом саде» звучат слова: « вся Россия наш сад»), поэзия и проза И.А. Бунина, стихи А.А. Ахматовой с их царскосельской темой, столь близкой сердцу автора.

Ценности невозделанной, первозданной природы стали достоянием культурно-художественного сознания сравнительно поздно. Решающую роль, по-видимому, сыграла эпоха романтизма (упомянем Бернардена де Сен-Пьера и Ф.Р. де Шатобриана). После появления поэм Пушкина и Лермонтова (главным образом — южных, кавказских) первозданная природа стала широко запечатлеваться отечественной литературой и, как никогда ранее, актуализировалась в качестве ценности человеческого мира.

Общение человека с невозделанной природой и ее стихиями предстало как великое благо, как уникальный источник духовного обогащения индивидуальности. Вспомним Оленина (повесть Л.Н. Толстого «Казаки»). Величавая природа Кавказа окрашивает его жизнь, определяет строй переживаний: «Горы, горы чуялись во всем, что он думал и чувствовал». День, проведенный Олениным в лесу (XX гл.— средоточие ярких, «очень толстовских» картин природы), когда он ясно ощутил себя подобием фазана или комара, побудил его к поиску собственно духовного единения с окружающим, веру в возможность душевной гармонии.

Глубочайшим постижением связей человека с миром природы отмечено творчество М.М. Пришвина, писателя-философа, убежденного, что «культура без природы быстро выдыхается» и что в той глубине бытия, где зарождается поэзия, «нет существенной разницы между человеком и зверем», который знает все. Писателю было внятно то, что объединяет животный и растительный мир с людьми как «первобытными», которые всегда его интересовали, так и современными, цивилизованными. Решительно во всем природном Пришвин усматривал начало неповторимо индивидуальное и близкое человеческой душе: «Каждый листик не похож на другой»

Резко расходясь с ницшевой концепцией дионисийства, писатель мыслил и переживал природу не как слепую стихию, несовместимую с гуманностью, но как сродную человеку с его одухотворенностью: «Добро и красота есть дар природы, естественная сила». Рассказав в дневнике виденный им сон (деревья ему кланялись), Пришвин рассуждает: «Сколько грациозной ласки, привета, уюта бывает у деревьев на опушке леса, когда входит в лес человек; и потому возле дома непременно сажают дерево; деревья на опушке леса как будто дожидаются гостя».

Считая людей нерасторжимо связанными с природой, Пришвин в то же время был весьма далек от всевозможных (и в духе Руссо, и на манер Ницше) программ возвращения человечества назад, в мнимый «золотой век» полного слияния с природой: «Человек дает земле новые, не продолжающие природу, а совсем новые человеческие установления: новый голос, новый, искупленный мир, новое небо, новая земля — этого не признают пророки религии "жизни" Пришвин М.М. Дневники 1914-1917. М., 1991. С. 153.

Мысли писателя о человеке и природе получили воплощение в его художественной прозе, наиболее ярко в повести «Жень-шень» (1-я ред. 1933), одном из шедевров русской литературы XX века. Пришвинской концепции природы в ее отношении к человеку родственны идеи известного историка Л.Н. Гумилева, говорившего о неотъемлемо важной и благой связи народов (этносов) и их культур с теми «ландшафтами», в которых они сформировались и, как правило, продолжают жить.

Литература XIX-XX вв. постигала, однако, не только ситуации дружественного и благого единения человека и природы, но также их разлад и противостояние, которые освещались по-разному. Со времени романтизма настойчиво звучит мотив горестного, болезненного, трагического отъединения человека от природы. Пальма первенства здесь принадлежит Ф.И. Тютчеву. Вот весьма характерные для поэта строки из стихотворения «Певучесть есть в морских волнах»:

Невозмутимый строй во всем,

Созвучье полное в природе,

Лишь в нашей призрачной свободе

Разлад мы с нею сознаем.

Откуда, как разлад возник?

И отчего же в общем хоре

Душа поет не то, что море,

И ропщет мыслящий тростник?

На протяжении последних двух столетий литература неоднократно говорила о людях как о преобразователях и покорителях природы. В трагическом освещении эта тема подана в финале второй части «Фауста» И. В. Гете и в «Медном всаднике» А. С. Пушкина (одетая в гранит Нева бунтует против воли самодержца — строителя Петербурга). Та же тема, но в иных тонах, радостно-эйфорических, составила основу множества произведений советской литературы. «Человек сказал Днепру:/ Я стеной тебя запру,/ Чтобы, падая с вершины,/ Побежденная вода/ Быстро двигала машины/ И толкала поезда». Подобные стихотворения заучивались школьниками 1930-х годов.

Писатели XIX-XX вв. неоднократно запечатлевали, а порой и выражали от своего лица надменно-холодное отношение к природе. Вспомним героя пушкинского стихотворения «Сцена из "Фауста", томящегося скукой на берегу моря, или слова Онегина (тоже вечно скучающего) об Ольге: « как эта глупая луна на этом глупом небосклоне»,— слова, отдаленно предварившие один из образов глубинно кризисного второго тома лирики А.А. Блока: «А в небе, ко всему приученный,/ Бессмысленно кривится диск» («Незнакомка»).

Для первых послереволюционных лет весьма характерно стихотворение В.В. Маяковского «Портсигар в траву ушел на треть» (1920), где продуктам человеческого труда придан статус несоизмеримо более высокий, нежели природной реальности. Здесь узором и полированным серебром восторгаются «муравьишки» и «травишка», а портсигар произносит презрительно: «Эх, ты природа!» Муравьишки и травишка, замечает поэт, не стоили «со своими морями и горами/ перед делом человечьим/ ничего ровно». Именно такому пониманию природы внутренне полемично миросозерцание М.М. Пришвина.

В модернистской и, в особенности, постмодернистской литературе отчуждение от природы приняло, по-видимому, еще более радикальный характер: «природа уже не природа, а «язык», система моделирующих категорий, сохраняющих только внешнее подобие природных явлений».

Ослабление связей литературы XX в. с «живой природой», на наш взгляд, правомерно объяснить не столько «культом языка» в писательской среде, сколько изолированностью нынешнего литературного сознания от большого человеческого мира, его замкнутостью в узком круге профессиональном, корпоративно-кружковом, сугубо городском. Но эта ветвь литературной жизни нашего времени далеко не исчерпывает того, что сделано и делается писателями и поэтами второй половины XX столетия: образы природы — неустранимая, вечно насущная грань литературы и искусства, исполненная глубочайшего смысла.

В.Е. Хализев Теория литературы. 1999 г.

Роль пейзажных зарисовок в произведении самая различная: обычно пейзаж имеет композиционное значение, а также является ярким фоном, на котором развиваются события, пейзаж помогает понять и почувствовать переживания героев и их душевное состояние. При помощи пейзажа писатель выражает свои взгляды на происходящие вокруг события, изображаемые им, а также подчеркивает свое отношение к природе, героям текста.

Вспомним, как начинается вторая книга «Поднятой целины» М.Шолохова. Писатель рисует красочную картину наступающего лета: «Земля набухла от дождевой влаги, и когда ветер раздвигал облака, млела под ярким солнцем и курилась голубоватым паром» Первое, чего нельзя не заметить в этом отрывке - это эмоциональность и выразительность авторской речи. Она достигается двумя путями. Прежде всего, использованием художественных средств языка. К ним относятся: олицетворение (земля млела, ветер раздвигал), эпитеты (голубоватый пар, бирюзовая дымка), сравнение (как рассыпанная дробь), метафора (разлив пшеницы) и другие.

Гоголь и Тургенев, великие русские писатели, по-разному изобразили летнее утро. У Гоголя в повести «Тарас Бульба» картина степи открывается постепенно. И чем внимательнее читатель вглядывается в степную ширь, тем ярче она расцветает. Тургенев в рассказе «Бежин луг» описывает степь более спокойно, но все равно чувствуется, как горячо и искренне он любит русскую природу, показывая утро тихое, беззвучное.

Рисуя деревенский пейзаж в романе «Отцы и дети», Тургенев говорит о крестьянском разорении, изображая крестьянские поля с убогими пастбищами и запущенными водоемами, а также почти совсем развалившиеся избенки. При виде всего этого бедственного положения и разорения даже Аркадий понимает, что необходимость преобразований давно назрела. «Весна брала свое. Все кругом золотисто зеленело, все широко и мягко волновалось и лоснилось под тихим дыханием теплого ветерка», - эта картина весеннего пробуждения вселяет надежду на то, что обновление всего впереди. «Солнечные лучи, пробиваясь сквозь чащу, обливали стволы осин таким светом, что они становились похожи на стволы сосен, а листва их почти синела, и над ней поднималось бледно-голубое небо» , - увиденное настраивает Кирсанова на мечтательный лад, он восхищается неумирающей красотой природы.

В грустном эпизоде, повествующем о силе скорби родителей, когда приходят старики Базаровы поплакать на могиле своего сына на сельском кладбище, пейзаж помогает понять глубину этих тяжких чувств и переживаний: «…оно являет собой вид печальный; окружающие его вид канавы давно заросли…». В некоторых случаях зарисовки о природе подчеркивают настроение и переживания героев. Так, картина «белой зимы с плотным, скрипучим снегом, розовым инеем на деревьях и бледно-изумрудным небом» на страницах последней главы романа Тургенева «Отцы и дети» гармонирует с приподнятым настроением Аркадия и Кати, Николая Петровича и Фенечки, которые всего неделю назад навсегда соединили свои судьбы. Все герои романа проходят испытание не только любовью, но и отношением к природе. Вот Павел Петрович смотрит на небо, и оно отражается в его синих бездушных глазах лишь холодным блеском. А Николай Петрович искренне восхищается окружающей его природой.

От событий, изображенных в романе Михаила Шолохова, нас отделяют многие десятилетия. Не похожи на наших современников его герои, их характеры, быт, повседневные заботы. По мере прочтения шолоховских книг, эти люди становятся нам близкими, их проблемы начинают нас волновать по-настоящему. Отобразить все происходящее помогают автору пейзажные зарисовки: описание автором грозы над бахчой, когда Наталья проклинает Григория. Своеобразной экспозицией к центральному событию становится пейзаж жаркого солнечного дня. Вроде бы ничего не предвещало бури. Весь мир пропитан ослепительным светом, слышится пение жаворонка. Однако некоторые детали вызывают хотя и неясную, но ощутимую тревогу: изорванные ветром облака, вдруг набежавшая на небо тучка, от которой на миг становится прохладнее, и удушливый запах земли.

Сама природа откликается на гнев героини. Гроза, разразившаяся в душе кроткой и терпеливой Натальи, отзывается грозой в природе, внезапно пришедшей на смену жаркому солнечному дню. Контраст сияющих потоков света и черной клубящейся грозовой тучи придает сцене поистине трагедийный накал.

Шолохов - мастер пейзажной живописи, использует прием психологического параллелизма. Все, что происходит в душе героини, раскрывает пейзаж. Жгуче-белая молния, ветер, с воем летящий по степи, гром, ударивший с сухим треском - все эти детали помогают понять всю глубину и силу ее поистине нечеловеческих страданий. Мудрой и мужественной оказалась Ильинична, что дала выплакаться Наталье, а затем охваченная страхом, она приказывает снохе - просить прощения у Бога, чтобы он не принял ее мольбы, так как речь идет о ее сыне и не гоже желать смерти своим близким - это тяжкий грех. Эту правду понимает и Наталья, согласна с ней и природа: «омытая ливнем степь дивно зазеленела».

Крестьяне-труженики испытывают радость от общения с землей, от труда на ней. Подобное чувство переживают от близости с природой и друг с другом герои романа Л.Н.Толстого «Война и мир» в сцене охоты, где общее настроение позволяет почувствовать радостный визг Наташи Ростовой. Родство казаков и земли в романе Шолохова «Тихий Дон», ощущение ее одухотворенности подчеркнуто метафорой «луг вздыхал». Рассказывая о характере Григория Мелехова, автор отмечает и свойственное ему чувство нерасторжимой связи с окружающим миром, особенно в эпизоде купания коня: «Григорий долго стоял у воды. Прелью сырой и пресной дышал берег. На сердце у Григория легкая сладостная пустота» .

Традиционный для русской литературы пейзаж звездной, лунной ночи здесь дан через восприятие донского казака . Кровно связанный с родной природой, любящий все живое - таким мы видим Григория к началу Первой мировой войны, центральному историческому событию первой книги романа. Военные эпизоды предваряет пейзаж: «Сухое тлело лето …на колокольне ревел сыч. Зыбкие и страшные висели над хутором крики, а сыч с колокольни перелетал на кладбище, ископыченное телятами, стонал над бурыми затравевшими могилами» . Здесь мы видим немало деталей, которые готовят читателей к изображению народного бедствия, и вспоминаем солнечное затмение, ставшее грозным предзнаменованием перед походом князя Игоря на половцев.

У Шолохова мир людей и природы осмыслены как единый жизненный поток, в котором все описываемые события в жизни людей и природы даются в единстве. Чтобы выяснить, что увидел, что испытал Григорий Мелехов в первые месяцы войны, вновь обратимся к пейзажу: «В садах жирно желтел лист, от черенка наливался предсмертным багрянцем, и издали похоже было, что деревья - в рваных ранах и кровоточат рудой древесной кровью». Яркие и выразительные метафоры и олицетворения создают ощущение, что сама природа участвует в войне. Война - вселенское бедствие. Этот пейзаж раскрывает внутреннее состояние людей, оказавшихся на войне. Изменения, происходящие в природе, соответствуют тому, что совершается в душе каждого человека.

Шолохов в своих произведениях животворящую силу природы противопоставляет братоубийственной войне и взаимной жестокости людей. В финале второй книги, там, возле могилы, у часовни гнездо, в котором девять дымчато-синих крапленых яиц греет теплом своего тела самка стрепета. Природа и человек в «Тихом Доне» выступают как самостоятельные, но равновеликие силы. Но это не единственная функция пейзажа. Обратимся к другому примеру: «Кругом, наперекрест, прилизанная ветрами, белая голая равнина. Будто мертва степь…Но под снегом все же живет степь. Там, где, как замерзшие волны, бугрится серебряная от снега пахота…лежит поваленное морозом озимое жито. Шелковисто-зеленое, все в слезинках застывшей росы…» Автор находит такие оттенки цветов для изображения потаенной жизни степи, чтобы точнее передать скрытое от глаз движение. Разнообразная цветовая палитра поражает нас, читателей, своей многокрасочностью - красноглинистый, серебристый, а также разнообразные оттенки черного - чернеющая, обуглено-черный, черноземно-черное.

Авторское восприятие природы передается при помощи эмоционально окрашенных эпитетов - молитвенно, безрадостное, гордые, прозрачно-недвижимые, сказочно и невнятно, удивительных метафор и сравнений: месяц - казачье солнышко, пшеничная россыпь звезд. Пейзажные авторские зарисовки дают нам богатейший материал для наблюдения над языком писателя. Истоки этого многообразия - в народной речи, много использует Шолохов и диалектных слов и выражений, что придает произведению неповторимый колорит и яркую метафоричность. Жизнь природы и жизнь людей тесно связаны. «Люди как реки», - утверждал Л.Толстой. То же самое мы наблюдаем в творчестве Шолохова. Человек не песчинка в водах разлившегося Дона. Свое русло он должен найти сам. Но как определить, какой путь ведет жизнь к правде?

Пейзаж Шолохова не имеет аналогов в мировой литературе по своему многообразию, тесной связи с характерами и происходящими событиями. В рассказе писателя «Судьба человека» повествование начинается с картины первой послевоенной весны, весеннего бездорожья, когда, несмотря на теплые ветры, уже ощущается неодолимое дыхание весны, зима еще напоминает о себе. Слова - трудный, тяжелый, бездорожье, непроездный - создают особое настроение пейзажа. Уже на первой странице - образ трудной дороги, символизирующий тяжелый жизненный путь Андрея Соколова. Автор изображает природу, с большим трудом просыпающуюся от зимней спячки, и с главным героем этого рассказа мы знакомимся в тот момент, когда начинает оттаивать его закаменевшее от горя сердце.

После рассказа о многочисленных утратах героя писатель вновь дает пейзажную зарисовку: «В залитом полой водою звонко выстукивал дятел. Все так же лениво шевелил сухие сережки на ольхе теплый ветер… но уже иным показался мне в эти минуты безбрежный мир, готовящийся к великим свершениям весны, к вечному утверждению живого в жизни». Слово «все так же» показывает неизменность внешнего мира, но автором подчеркивается ощущение непобедимости сил жизни в борьбе со смертью.

Если сопоставить описание грозы у Л.Н. Толстого в романе «Анна Каренина» и у А.П. Чехова в рассказе «Степь» можно найти много общего. Ключевые слова - гроза, тучи, ветер, капли дождя и другие. Есть общие эпитеты: черные тучи, сильный ветер. Основными признаками текста-повествования являются здесь глаголы совершенного вида, которые обозначают действия, быстро сменяющие друг друга во временном пространстве. Так, у Толстого «облака с необыкновенной быстротой бежали по небу», а у Чехова: облака «спешили куда-то назад, ветер дул с черной тучи». Эти различия текстов обусловлены тем, что гроза освещается разными людьми: у Л.Н. Толстого в восприятии взрослого человека - Левина, а у А.П. Чехова в восприятии ребенка - Егорушки, для которого природные явления олицетворяются. Гром гремит сердито, черные лохматые тучи похожи на лапы. Оба испытывают чувство страха, правда причины его различны: один боится за себя, ему страшно, хочется спрятаться за рогожку, а другой испытывает не просто страх, а ужас за жену и ребенка, которых гроза застигла в поле.

В своих произведениях мастера художественного слова обращаются прежде всего к каждому из нас. И всем нам, конечно же, следует всегда помнить, что человек и природа - понятия вечные и неотделимые друг от друга, взаимодополняющие друг друга.

МБУК МЦБ Вурнарского района Чувашской Республики

Информационно-правовой центр

« Родная природа в произведениях русских писателей»

(для детей младшего и среднего возраста)

Вурнары, 2013

Богата и разнообразна природа нашей Родины. Много в ней дремучих лесов, широких степей и многоводных рек.

С давних времен человек и природа тесно взаимосвязаны. Человек – часть природы. Но и растения, животные тоже части природы. Природа – наш общий дом. По-гречески «дом» - «экос», а наука «логос». Наука о природе, нашем общем доме называется «экология».

Сегодня наш природный дом оказался в большой опасности. Ученые с тревогой говорят о надвигающейся экологической катастрофе на нашей планете.

Небрежное и нерациональное использование природных богатств, привело к тому, что природа беднеет, исчезают многие растения и животные, погибают птицы и насекомые. Создается впечатление, что все забыли о том, что человек не может существовать вне природы. Ведь он живет на земле, ест ее плоды, дышит воздухом, пьет воду. И при этом так мало заботится о сохранении среды своего обитания! Хочется вспомнить о том, что в древности люди очень бережно относились к природе. Мы можем судить об этом по дошедшим до нас сказкам, мифам, преданиям.

Бажов, П. Малахитовая шкатулка: Сказы.- М., 2005. – 224 с.

«Малахитовая шкатулка» – это сборник сказов о нелегком труде на горных заводах, о радости творчества, о бережном отношении к природе. Книга познакомит вас, ребята, и с обыкновенными земными людьми, такими как Данила-мастер, старик Кокованя, девочка Даренка. А рядом с ними сказочные персонажи – хозяйка Медной горы, Великий Полоз, Огневушка-Поскакушка.

Бианки, В. Лесная газета. Сказки и рассказы. – М., 2009.- 444 с.

В основе всех лесных сказок, рассказов и повестей Виталия Бианки лежат его собственные научные наблюдения над жизнью леса и его обитателей. Нельзя не полюбить милых мохнатых и пернатых героев Виталия Бианки, когда он рассказывает об их повадках, о ловкости, хитрости, умении спасаться и прятаться. С волнением следим мы за приключениями маленького путешественника Пика из рассказа «Мышонок Пик», знакомимся с бедным муравьишкой, которому во что бы то ни стало нужно попасть домой до захода солнца. Ждем, когда из чащи бесшумно вынырнет пробирающийся сквозь заросли сильный и ловкий лось Одинец.

А в сказке «Сова» В. Бианки очень просто и доступно показывает зависимость одного явления в природе от другого. В простой цепи фактов: сова – полевые мыши – шмели – опыление клевера раскрывается перед вами смысл сложного взаимоотношения между организмами.

Мамин-Сибиряк Д.Н. Серая шейка. Сказка и рассказы. – М., 2005. – 223 с.

Героев рассказов Мамина – Сибиряка не возможно не полюбить: они добродушны, трудолюбивы, отзывчивы на чужие страдания. Перед читателем произведений Д.Н.Мамина – Сибиряка раскрывается картина величественной уральской природы, с её дремучими лесами, извилистыми реками, тихими озерами и бесчисленным количеством зверей, птиц, рыб; раскрывается большая человеческая душа простого труженика, обыкновенного русского человека, сумевшего заботой и любовью сделать животных сделать своими друзьями и помощниками.

Паустовский К. заячьи лапы: Рассказы и сказки. – М., 2008. - 188с.

Образность и волшебность русского языка неуловимым образом связаны с природой, с бормотанием родников, журавлиной стаей, с угасающими закатами; отдаленной песней девушек на лугах и тянущим издалека дымком костра.

Он поистине обладает необыкновенным даром передавать звуки, краски и запахи природы, рисовать таинственный и пленительный мир.

Пермяк Е.А. Русские сказки о природе. – М., 2006. – 62 с.

Выдумка, смелая фантазия в сказках Евгения Пермяка реальна, практически оправдана, максимально приближена к жизни. Герои сказок не ищут помощи у волшебных сил. Побеждает пытливое знание, труд. В своих научно-познавательных сказках и сказах-былях писатель утверждает торжество человеческого разума, показывает, как народная фантазия, светлая, неосуществимая в прошлом мечта о торжестве добра и справедливости, о счастье человека труда становится явью в наши дни, воплощенной в нашей стране мечтой.

Опираясь на сказочные традиции русской народной поэзии, писатель вдохнул в этот традиционный жанр новое, современное содержание.

Пришвин М.М. Кладовая солнца. Рассказы о природе. – М., 2010.- 169 с .

Пришвин М.М. – охотник и путешественник. Он много колесил по стране, немало бродил то с охотничьим ружьем, то с фотоаппаратом по среднерусским лесам и полям.

Михаил Михайлович Пришвин оставил огромное богатство в виде небольших рассказов описывающих родную природу в прозе во всех ее проявлениях, во всей ее красе, оставленных в виде самых обыкновенных кратких заметках о природе. Короткие рассказы М. М. Пришвина о природе, скорее больше миниатюры природы, небольшие описания тех наблюдений, тех ощущений и чувств от прогулок, которые оставляли в его сердце растения, деревья и маленькие обитатели леса. Интересные события из жизни леса Михаил Михайлович записывал в виде небольших зарисовок. Так он делился теми чувствами, которыми с ним делилась природа.

Скребицкий Г.А. Лесное эхо.- М., 2005. - 150 с.

Скребицкий Г.А. Неведомые тропы. – М., 2002. - 140 с.

Из книги «Неведомые тропы» юные читатели узнают о том, как интересна жизнь любых, даже самых обычных животных, учит понимать и любить нашу сказочно- богатую родную природу.

В книгу «Лесное эхо» вошли рассказы о первых шагах будущего натуралиста, и проводится мысль, как важно с малых лет бережно относиться к природным богатствам.

Сладков Н.И. лесные тайнички: рассказы и сказки. М., 2007. – 397 с.

Замечательный русский писатель Н.И.Сладков все свое творчество посвятил природе. В своих рассказах и сказках Николай Иванович пишет о том, как прекрасна и неповторима жизнь природы, о загадках, которые она загадывает людям о бесконечном разнообразии окружающего нас мира. «Каждая полянка в лесу, говорил он, каждая низинка и бугорок – не просто полянка, низинка и бугорок, а место согласия. В согласии живут на них присутствующие растения и животные, благоприятно влияя друг на друга».

Толстой Л.Н. Сказки. – М., 2002. – 99 с.

Сказки, созданные Львом Толстым, часто имеют научно-познавательный характер. Одушевление предметов, волшебно-сказочная форма помогают усваивать географические понятия: «Шат Иванович не послушал отца, сбился с пути и пропал. А Дон Иванович слушал отца и шел туда, куда отец приказывал. Зато он прошел всю Россию и стал славен» («Шат и Дон»).

Очень интересна сказка «Волга и Вазуза», которая учит рассуждать и делать правильные выводы.В них писатель стремился дать доступные сведения о законах природы, советовал, как практически использовать эти законы в крестьянском быту и хозяйстве: «Есть червь, он желт, он ест лист. Из червя того шелк». «Сел рой на куст. Дядя его снял, снес в улей. И стал у него год целый мед белый». «Слушай меня, мой пес: на вора лай, к нам в дом не пускай, а детей не пугай и с ними играй». «Девочка поймала стрекозу и хотела рвать ей ноги. Отец сказал: эти самые стрекозы поют по зорям. Девочка вспомнила их песни и пустила».

Ушинский К.Д. Плутишка кот. Рассказы и сказки. – М., 2009.- 63 с.

Чудесным, ярким, образным языком Константин Дмитриевич рассказывает о прелестях природы. Читая его рассказы, и сам становишься богаче, и сам отчетливей понимаешь, сколько прекрасного вокруг тебя на земле.

К.Ушинский владеет огромным богатством русского языка, он знает его красоту, умеет находить точное слово, зримое, ощутимое, «свое слово». Поэтому и звучит его проза, как песня.

Чаплина В.В. Мои питомцы. – М., 2008. – 188 с.

В книге «Мои питомцы» замечательной писательницы Чаплиной В.В. рассказывается о повадках животных и дружбе человека и зверя. Рассказы «Забавный медвежонок», «Испорченный отпуск», «Пуська», «Как хорошо!» - полны комических ситуаций, которые порой случаются с нами при более близком знакомстве с «очаровательными» зверятами. То, что вытворяют при этом зверята, может легко вывести из себя даже очень спокойного человека, и Вера Чаплина остроумно, но без насмешки рассказывает об этом. Видно, что писательница и сама не раз попадала в подобные ситуации, и что люди, которых она показывает растерянными и рассерженными, несмотря ни на что способны сохранить к своим маленьким «мучителям» доброе, человеческое отношение. Кажется, что Вера Чаплина уже не столько рассказывает какие-то истории, сколько просто помогает заметить и разглядеть наших не всегда приметных четвероногих и крылатых соседей.

Дорогие, ребята!

Нужно помнить о том, сколько радости дарит нам окружающий мир: распускающийся бутон, шелест дождя, сияние солнца, зелень листвы, и как это можно не любить и не беречь? Охранять природу необходимо не потому, что она «наше богатство», а потому, что она самоценна, человек не может существовать без природного окружения, а вот природа без человека – может. ... писате-лей, писателей – классиков о родной природе , детях, о животных. Произведения отечествен-ных...